Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Шар
Хотел я летать в поднебесье.
Смотреть свысока на зарю
Подобно воздушному шару —
Тугому, как мяч пузырю.
Мечта моя точно свершилась
И мне полететь удалось
Подобно воздушному шару.
Пробитому пулей насквозь.
Я падал. И падая понял,
Что прежде — с пустой головой
Подобно воздушному шару
Летал я над этой землёй.

Норвегия
Нет, я там не был. Но с детства мне
Знакома каждая пядь,
В страну, где так часто бродил во сне
Я возвращаюсь опять.
Белые домики, берег крут.
Запахло пенькой на миг.
Спокойные люди у пристани ждут
Соли, газет и книг.
Трап опустили. Схожу дрожа.
По виду-то я хорош —
Блестящие пуговки, пёстрый шарф,
На поясе — финский нож.
Честь отдаю, как простой матрос
И медленно, мне в ответ
Морскую фуражку с седых волос
Снимает столетний дед.
И я говорю им — сразу всем —
На четырёх языках,
Что здесь бы остаться хотел совсем,
Что жизнь моя — в их руках.
Глиняных трубочек лёгкий дым
Летит голубой канвой
И великаны один за другим
Кивают мне головой.
Как будто я человек, а не труп
И нет за спиной моей
Огня и воды, и медных труб,
И кое-чего страшней.
Как человек, я построю дом —
Окно, четыре стены
И выучу их язык. Потом —
Обычаи их страны.
Буду в горах собирать цветы,
На танцы ходить в пакгауз
И толстая фрекен мне скажет: «Ты
Такой же как наши. Клаус».
Буду ловить у прибрежных скал
Усатых, морских рачков.
Как будто это не я писал
Книги для дураков.

Дождь пройдёт
Дождь пройдёт По дорогам весенним
Застучит телеграф торопливых шагов.
Солнце выглянет вдруг. И вечерние тени
Понемногу покроют промокшие травы лугов.
Дождь пройдёт. На блестящую крышу амбара
Сядет яркая птица. Сбудутся давние сны.
Мы пойдём осторожно по мокрым дорожкам бульвара.
Попирая ногами истомлённую землю весны.
За гирляндой огней зашумит, заволнуется…?
Запоют скрипачи, призывая понять и простить.
Да и незачем нам вспоминать отошедшее горе
И, былое кляня, о былом потихоньку грустить.
Мы вернёмся домой. Отогреем холодные руки.
Свет повсюду зажжём. И прославим судьбу, не шутя,
За такую, как эта, бесконечную горечь разлуки.
За такие, как эти, — простые минуты после дождя.

Серый камень
Пароход идёт по Каме,
За кормой шумит волна,
А над Камой — серый камень,
Серый камень и сосна.
Говорят, что в том столетьи
Атаман разбойный жил
И что он под камнем этим
Атаманшу схоронил.
И пошёл гулять весёлый
По дорогам удалец,
Жёг станицы, грабил сёла.
Угонял чужих овец.
Но когда в горах далёких
Умирал от жарких ран,
Наказал друзьям жестоким,
Умирая, атаман.
И друзья другими стали.
Позабыли воровство.
В Петербурге заказали
Гроб свинцовый для него.
Положили в гроб свинцовый.
Запаяли этот гроб
И напутственное слово
Говорил над гробом поп.
Сверху досками обшили.
С дальних гор спустились вниз.
Шли пустыней, морем плыли.
Скорым поездом неслись.
Наконец, пришли и стали
Между камнем и сосной.
Яму саблями копали.
Гроб спустили бичевой.
С той поры под камнем мрачным
В бурю, вьюгу и туман
Возлежит на ложе брачном
Рядом с милой атаман.
А внизу сверкают воды,
Блещет зеркало реки.
Проплывают пароходы,
Удят рыбу рыбаки,
Вот бы знать за годы раньше,
Что и я, когда смогу,
Лягу с милой атаманшей
На высоком берегу,
И пускай стоит веками
В лютый холод, в летний зной
Серый камень, серый камень.
Серый камень надо мной.

Утром встану, выпью чаю,
Помечтаю, поскучаю,
Вечер запросто губя,
Встречу в садике тебя…
О любви с тобой поспорю
И уже крадётся к морю
Ближних гор косая тень.
— Вот и прожит этот день.

1.
Горящий взгляд в пространство устреми —
Она идёт — сквозь вьюгу и метель,
Она ещё далёко за дверьми,
Она ещё за тридевять земель.
Но медленно — сквозь темень и туман
С какой железной верой в правоту! —
Она пересекает океан
И твёрдые тела, и пустоту.
Пред нею расступается река,
Смолкает птиц неистовая трель,
Созвездия чуть теплятся, пока
Она ещё за тридевять земель.
Но ты её узнаешь и в пургу,
И в горести, и в счастьи, и в борьбе,
Её следы на мраморной снегу
Торжественно приблизятся к тебе
И остановятся. Холодная луна
Тебе осветит сумрак снеговой
И скроется.
2.
… а может быть она
К тебе примчится пулей роковой
И поцелует — пулею — взасос
От напряжения взмокший твой висок,
По прядям посеребрянных волос
Цепочкой кровь прольётся на песок.
Она уйдёт. И станет бурой кровь,
В сухой степи — спокойствие и тишь,
А в двух шагах выглядывает вновь
Из норки перепуганная мышь.
Понять не может — в сумерках глухих,
Что смерть — твоей любовницей была.
Что сколько б ни влюблялся ты в других,
Но ждал её.
И вот она пришла.