Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Полустанок живёт тишиной стародавней.
Задержался курьерский — закрыт семафор
И мы видим в окне разноцветные ставни,
Покосившийся дом и дощатый забор.
Колокольчик у двери, калитка скрипящая.
Занавески белеют за каждым окном.
— С головой бы туда — в эту жизнь настоящую
За досчатый забор, в покосившийся дом.

Укоризну в глазах твоих вижу,
Знаю сам, что кругом виноват —
Третий месяц не чиним мы крышу.
Зарастает крапивою сад.
А сегодня — совсем уж напрасно.
Разливая в бокалы токай.
Загляделся на девушку в красном
И вино полилось через край.

Она дочитала книгу
— Герои в конце встречались —
И вышла на балюстраду
С опущенным лицом —
Ах, если б в нашей жизни
Так же всё получалось,
Как в этой весёлой книге
С таким хорошим концом!

Зяблик
Мокрыми дорожками
Выйди к старой груше,
Помолчи немножко,
Зяблика послушай…
Оборвётся капелька
С ветки на аллею.
Поглядишь на зяблика.
Станет веселее.
Раз уж так уверенно
Льются трели эти,
То не всё потеряно.
Можно жить на свете!

Надя
Характер у девочки странный
Часами над книгой сидит,
Читает про жаркие страны,
В окно изумлённо глядит.
И тихо, кудрявую гладя.
Советует робкая мать: —
Прошлась бы ты садиком, Надя,
Букет незабудок нарвать!
И Надя пойдёт за цветами.
Вернётся — и с книгой в руках
Читает опять на диване
О дальних, крутых берегах,
О мартовских грозах над Явой,
О ливнях, размывших пути…
У девочки этой кудрявой
Тяжёлая жизнь впереди.

На столиках цветов сегодня столько.
Но никого за столиками нет…
У одного лишь маленького столика
Оранжевый покачивался свет.
Одни мы здесь. Ты щуришься в улыбке.
В причёске только вздрагивает бант,
Наигрывает полечку на скрипке
В пустом саду усталый музыкант.
Ему пора заканчивать работу,
Программе встреч давно уже конец
И мы уходим, заплатив по счёту
Кровавой данью собственных сердец!

О чём бы я ни написал,
Всё кажется давным давно знакомым.
Как этот дом, как тополь перед домом.
Как эти золотые небеса.
И никуда я больше не пойду
Искать дорог в томительной тревоге
Давным давно известны все дороги.
Как этот сад, как иволга в саду.

В окне напротив женщина читает;
Вошёл студент. Зелёный плащ на нём.
Он говорит — она не отвечает
И только тихо головой качает,
А думает должно быть о другом.
Вот он ушёл. Вот он проходит сквером.
— Так значит кончено! — шепчу я у окна,
— Ты выйдешь в люди, станешь инженером,
А женщина останется одна!
И так всю жизнь меня проклятье душит.
Преследует повсюду и везде —
Как в отчий дом входить в чужие души,
Выдумывать измученных людей.

Артист, опьянённый экстазом.
Бросал со сцены слова.
Где надо — врывался басом.
Где надо — шептал едва.
И всякий сказал бы без лести:
— Игра была неплоха.
Лицо его жило вместе
С каждой строчкой стиха.

В моём окне алеет край востока.
Над гаванью становится светлей
И парусник — должно быть издалёка —
Проходит мимо сонных кораблей.
В ночном кафе, где сходятся матросы,
Давным давно, в былые времена
Мы в первый раз курили папиросы
И в первый раз пьянели от вина.
Заказывали красное вино
И угощали женщин до рассвета
И до рассвета, словно кастаньеты
По столикам стучало домино.
Под этот стук, под тихий шорох ветра,
Под ровный звон хрустального стекла,
Не знаю как — легко и незаметно.
Не знаю как — но молодость прошла.
Всё кончено. И встречи и разлуки —
Всё позади. И так отрадно мне.
Что медленно, без горечи и муки
Проходит жизнь — как парусник в окне…

Чёрный день
В углу — коробки и кульки,
Пакет картофельной муки
И ты всю эту дребедень
Хранишь в углу на чёрный день.
А вдруг опять голодный год,
Война и бедствие… Но вот
Неслышно, крадучись как тень,
Приходит этот чёрный день.
И нет особенной беды.
Ни голодовки, ни нужды,
Он чёрен только потому.
Что жить придётся одному!

Возвращение
Так долго я дома не был
И вот кивком головы
Встречаю серое небо.
Сизую даль Невы.
У трёхэтажного дома
Сходятся все пути.
Где ж вы, мои знакомые.
Как вас теперь найти?
Настойчиво и упорно
Заговорит телефон,
Помчатся в разные стороны
Письма с разных сторон.
И все друг друга отыщат.
Иного исхода нет.
Иначе — какого дьявола
Ждали мы столько лет?
Всё могло быть иначе
— Ах, всё могло быть иначе,—
Сказал мне мой спутник в бедствии,
— Без этакой неудачи,
Без этих дурных последствий!
Какой-то проклятый случай
Толкает нас в эти беды.
Ах, всё могло быть лучше.
Если б не случай этот!
И я ему тоже вторю:
— Ах, всё могло быть славно —
Плыли б сейчас по морю.
На волнах качаясь плавно!
Вот так мы сидим и плачем
И хлеб жуём со слезами:
— Ах, всё могло быть иначе.
Если б не мы сами!