Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

По бокам два конвоира с винтовками со штыками наперевес. За территорией станции конвоиры взяли винтовки на ремень и шли свободно, но со мной не разговаривали. При подходе к заставе вновь винтовки наперевес, хмурые, неподступные лица. В кабинете какого-то начальника на стене огромная карта административно-территориального деления Европейской части СССР. Сообразил, что можно сочинять любую легенду, но недопустима ошибка в географии.

При допросе сказал, что решил в пригородном поезде скоротать ночь до отхода киевского. Документов нет, но по легенде мне только 15 лет. В географии не запутался и был точен при описании «родных» мест. В сопровождении весело болтающих со мной конвоиров был доставлен на станцию и посажен в пригородный поезд на Брест. Стало ясно, что о Польше нечего и думать.

В Киеве несколько часов свободного времени. Брожу по городу. Видно, где восстанавливают город гражданские или военные строители, а где военнопленные или заключённые. Поразило обилие хлебо-булочных изделий в магазинах и реклама: «Растолстеть чтобы, надо есть побольше сдобы». Не знаю, что было в Киеве год назад, но в других местах Украины я видел умирающих от голода!

Наконец-то, из зимы — в тёплые края. Самтредиа. Встреча с моими фронтовиками-инвалидами-спекулянтами. Их жизнь течёт по неизменному руслу: торговля солью и таранкой на местном рынке; после скопления нужной суммы везут на север (Калинин, Новгород) цитрусовые и лавровый лист, который собирают безплатно с кустов, ограждающих приусадебные участки; с севера привозят бывшую в употреблении армейскую и другую одежду, которую реализуют на рынке: при очередном запое всё заработанное пропивается и начинается новый круг. Только что закончился запой. Мои друзья без гроша в кармане. Оставаться не имело смысла.

Поехал на Тбилиси, оттуда в Баку. Попасть «зайцем» на теплоход Баку-Красноводск не удалось. До Еревана не доехал — пограничники ссадили с поезда и пришлось вернуться.

Передо мной стояла задача: как можно скорее определиться пока внешне похож на 15–16 летнего подростка и схожу за беспризорника. Позднее можно попасть в разряд бродяг без документов, а это — уголовно наказуемо. Уже выработал легенду, привыкаю к новому имени и биографии.

Предполагал «осесть» на Кубани или Нижнем Дону, но не доехал. В Минеральных Водах сошёл с поезда, чтобы согреться на вокзале. Был сильный мороз и я окоченел. Здесь задержали и препроводили в детский приёмник, расположенный недалеко от вокзала.

Учёл прошлый опыт трудного привыкания к новому имени. Потому оставил своё, а фамилию и отчество сменил на хорошо знакомые. Возраст уменьшил почти на два года, а дату рождения проще запомнить, когда число и месяц одинаковы. Первоначальную легенду (биографию) скорректировал, когда после прохождения всех формальностей и медицинской комиссии в Минераловодском ЗАГСе выдали новое свидетельство о рождении с пометкой: «Запись восстановлена».

Приёмник располагался в одноэтажном здании с большим двором и хозяйственными постройками. Отопление печное. Транспорт — четыре лошади и две брички. Пацаны помогали при пилке и колке дров, а меня тянуло к лошадям и я стал добровольным помощником у двух конюхов-ездовых, обслуживавших детский приёмник. Ранней весной мы на лошадях вспахали участок залежной земли, выделенный колхозом под огороды для сотрудников приёмника. Позднее там же (10–12 км от города) заготовили на зиму сено для лошадей, перевезли дрова из лесхоза, отпущенные по разнарядке для приемника. А уход за лошадьми — дело привычное.

Сбежавших из дома детей (безнадзорных) из детприёмника направляли домой к родителям, малолетних сирот (беспризорных) в детские дома, а подростков трудоустраивали в училища или в колхозы. Явных правонарушителей отправляли в детскую колонию. Директор приемника пыталась трудоустроить меня на «полный кошт» в железнодорожное училище. Но там отказали под предлогом отсутствия справки об образовании. Истинная причина — боязнь детдомовцев и беспризорных как потенциальных преступников. Трудоустроили меня и другого подростка в колхоз им. Апанасенко в двух десятках км от Минеральных Вод.

Так мы с Валентином Голубевым стали воспитанниками колхоза. Нас определили к одинокой старушке-колхознице, которой начисляли трудодни за постой, стирку и приготовление для нас еды из продуктов, получаемых со склада колхоза. Что дадут в будущем за эти палочки (трудодни), неизвестно, но продукты на наше питание, хоть и скудные — реальная поддержка и ее стола.