Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

О своем прошлом я не распространялся. Для анкеты — вымышленная легенда. Имя, отчество, фамилия, дата и место рождения изменены. Первоначально трудно было реагировать на новое имя.

Вскоре группу 14-16-летних подростков направили в ремесленное училище в Вильнюс. Я стал учиться малярному делу. Однако, в апреле 1947 года мой приятель по Паневежису был пойман с поличным на воровстве и избит. Я вмешался в драку с опасной бритвой в руках. На следующий день нас обоих собирались отправить в детскую колонию. Мы ночью сбежали.

Вновь мой ключ открыл нам нерабочий тамбур, в котором мы приехали в Ригу. На вокзале нас задержали и сопроводили в детскую комнату. Ещё в дороге мы договорились, что меняем свои данные в случае задержки милицией. Однако, мой приятель не знал, что у меня и без того вымышленные имя и легенда.

Детский приёмник и вскоре ремесленное училище на станции Приедайне у Рижского залива. Изучаем штукатурное дело. Здесь на реке Лелупе и Рижском заливе, наблюдая за инструкторами, новичками и спортсменами, научился неплохо плавать. Раньше умел держаться на воде и плавать на небольшие расстояния.

Через полгода по окончании ремесленного училища попал в воинскую строительную часть в Риге. Складываются хорошие взаимоотношения с бывшими фронтовиками. Вместе работаем, вместе отдыхаем: ходим по пивным и кафе (их в Риге много, а пиво хорошего качества), в кино и даже в театр.

После денежной реформы 1947 года группу строителей перебрасывают в город Советск (Тильзит). Ремонтируем полуразрушенные здания в центральной части города, прилегающей к реке Неман. В знакомом мне уцелевшем центральном кинотеатре те же кресла, но бархатная обивка ободрана. Немцы почти все выселены. Даже на непострадавших от боёв окраинах как после погрома. Магазины почти пусты. Спасает, что вольнонаёмные питаются в солдатской столовой с последующим вычетом стоимости питания из зарплаты.

Как-то при лёгком подпитии бригадир благожелательно заметил, что я свободно ориентируюсь в городе. И дёрнуло меня похвастать, что был здесь около 4-х лет назад и даже работал в прачечной, которая осталась неразрушенной, как и дом хозяина. Это стало известно командованию стройбата и кадровикам. В моей же автобиографии и анкете было записано, что я и мои родственники на оккупированной территории и за границей не были. Несдержанный язык и… существенный прокол в моей легенде! По существовавшему законодательству дача ложных сведений в анкете — уголовно наказуемое деяние. Чтобы не испытывать судьбу, собрал вещички и на попутной машине в Калининград (Кенигсберг), а оттуда поездом на Минск.

На вокзале в Минске познакомился с молодым человеком лет двадцати пяти, который по разнарядке работал на лесоповале в Карелии и сбежал оттуда. Ему и мне, самовольно покинувшим работу, грозило уголовное наказание в виде лишения свободы сроком до двух лет. Он пригласил меня ехать к его родным в Западной Белоруссии. Вместе в темноте «захватили» на двоих нерабочий тамбур с помощью моего ключа. Как правило, такие тамбуры вместо выбитых стёкол были заколочены досками с маленькими смотровыми окошками.

На одной из ближайших от Минска станций на переходную площадку поднялся мужчина с рюкзаком в руке. Зима, холод. Он стучит в противоположный также нерабочий тамбур и просит впустить его. Дверь открывается и у мужчины из рук вырывают рюкзак. Нам видно, что в тамбуре несколько человек, а здоровый верзила командует: «Прыгай», — при этом бьёт мужчину ногой. Тот еле удержался и перескочил на подножку. Стал просить, чтобы ему отдали документы и сапожный инструмент из рюкзака. Но верзила дважды ногой ударил мужчину по рукам и голове. Тот на полном ходу поезда полетел под откос в сугроб. Вмешиваться безполезно — силы неравны.

В послевоенные годы такая картина происходила на всех железных дорогах Советского Союза. Банды уголовников открыто грабили пассажиров-зайцев, зачастую их убивая или сбрасывая с переходных площадок и крыш вагонов.

Сошли с поезда на одной из станций западнее Барановичей. Добрались на попутных санях до его села. Нас приняли радушно, накормили и даже устроили баню. На следующий день по моей просьбе нашли польскую семью, где я несколько дней вместе с хозяином пилил дрова. Заработал денег и сала на дорогу. Попрощавшись, поехал в Брест.

Планировал через Брест и Киев ехать в Грузию. Но надеялся при благоприятном стечении обстоятельств сбежать в Польшу. Приехал вечером. Зал ожидания забит пассажирами. Увидел в расписании пригородных поездов, что до одной из станций есть два поезда, один из которых выходит из Бреста поздно вечером, а утром возвращается за два часа до отхода киевского. Решил, что в нём я отдохну и прикину возможность побега. Проскочил в вагон, забрался на третью полку и заснул. Разбудил ревизор, но на удивление не ссадил «зайца» с поезда. Причина выяснилась, когда на конечной станции пассажиры выстроились в очередь к проходной, где пограничники проверяли у всех документы. Поезд же со всех сторон был оцеплен пограничной охраной. Меня задержали и на рассвете повели на пограничную заставу, расположенную в полутора-двух километрах от станции.