Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Полк начал подготовку к передислокации. На станцию свезли для погрузки в железнодорожные вагоны снаряды и заряды к ним от 122-х миллиметровой гаубицы. Дневной налет штурмовиков. Один из них подбит и, падая, взрывается в воздухе. Его горящий двигатель врезался в землю рядом со штабелем снарядов. Попади двигатель в штабель, не осталось бы здания вокзала и других станционных построек, не говоря о разрушении путевого и подвижного хозяйства. И этот-то опасный груз в четырех товарных вагонах нам пришлось сопровождать на долгом пути до Бобруйска!

Вагоны загрузили ящиками со снарядами и зарядами к ним, оставив в одном из них половину вагона свободной для сопровождающих, в число которых назначили меня с Анатолием, трех солдат из нашей роты и одного немецкого унтер-офицера, неплохо говорившего по-русски. Поперёк вагона по полу прибили широкую доску, натаскали свежей соломы, покрыли её брезентом и получилось прекрасное ложе для отдыха. В проходе между ложем и ящиками со снарядами установили стол, пару скамеек и печку-буржуйку, сделанную из небольшой бочки. Ею мы изредка пользовались в холодную погоду и для приготовления пищи, каждый раз принимая меры предосторожности от возможного пожара рядом со столь опасным грузом.

Вагон имел с одной торцовой стороны полуоткрытую площадку, над которой располагалась смотровая будка, возвышавшаяся над крышей вагона. С площадки в будку можно было подняться по лестнице, закрыть дверь и, сев на скамеечку, наблюдать как за вагонами, так и за мелькающими окрестностями. Смотровая будка стала нашим излюбленным местом.

По-видимому, во время нашего «путешествия» место назначения неоднократно менялось. Помнится, что наш унтер-офицер на узловых станциях иногда возвращался из военных комендатур расстроенным и «чертыхался» по-русски и по-немецки, а вагоны шли каким-то сложным маршрутом. Были случаи, когда мы ехали в обратную сторону по уже пройденному пути через знакомую местность и станции, где мы недавно побывали. Наши вагоны часто перецеплялись от одного состава к другому, и мы подолгу простаивали на узловых станциях, на которых можно было получить не только «сухие» пайки, но и поесть в солдатской столовой «горячего» и даже выпить пива.

Обычно поезд выглядел так: впереди 2–3 пустых платформы, за ними паровоз и затем состав из товарных вагонов или смешанный, с одним или несколькими пассажирскими вагонами. Зачастую в середине или конце состава располагались платформы со скорострельными зенитными установками. Двигались поезда и днем и ночью, но не везде — на некоторых участках ночное движение было опасно и поезда на ночь останавливались на станциях. Несколько раз нам пришлось, как и другим «пассажирам», на малых станциях готовить импровизированную оборону от возможного нападения партизан, приспосабливая для этого канавы и складки местности.

Долгий путь от Суземки до Бобруйска прошел относительно спокойно: ни разу не попали под бомбёжку или нападение партизан, результаты которых иногда встречались на нашем пути.

Прибыли в Бобруйск, где уже дислоцировался штаб нашего полка. Радостная встреча, разгрузка вагонов и, наконец-то, мы вновь с капитаном Бессмертным. Он рассказал нам, что от Суземки полк шел пешим маршем с боями через партизанские районы, очищая их от партизан. Были и потери. Без вести пропал третий воспитанник полка подросток Петя, который числился при одном из батальонов, где служил его отец.

В Бобруйске начался обмен документов у всего русского состава полка. Вместо старых выдавались удостоверения нового образца (кеннбух) с фотографией, послужным списком и другими данными. На учётных карточках впервые в жизни необходимо было оставлять отпечатки пальцев, что у многих вызывало недовольство. Ведь в представлении бывших советских граждан, как и нынешних российских, отпечатки пальцев снимают только у правонарушителей.

Однажды капитан Бессмертный сообщил нам, что полк будет реорганизован и разделен на две части, одна из которых, укомплектованная преимущественно казаками, будет переброшена в Польшу, а другая, вдвое большая по численности — во Францию. По его предложению уже принято решение: меня отправляют в Польшу с казаками, а Анатолия он забирает с собой во Францию. Приказ есть приказ. Грустное расставание и я в составе первой малочисленной группы казаков человек в 15 пассажирским поездом выехал в Варшаву.