Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-3

Хайдаров ответил коротко: «Ждем приказа».

Ждать, это понятно, но что делать — непонятно. То ли мы далеко от передовой, то ли на передовой, а если так, то с какой стороны от нас противник. Подготовить бы позицию, не мудрствуя лукаво, просто на запад, но у нас нет компаса, а из нашей небольшой лощины вообще никуда и ничего не видно. Выйти на пригорок и осмотреться Хайдаров не разрешает — такой приказ.

Где-то в середине дня по этой же лощине к нам приближается какой-то отряд. Мы быстро определили, что это наши, и они направляются к нам.

— Господи, Рыжий! — восклицает Витька.

Действительно, Рыжий. Это — лейтенант и командир второй стрелковой роты нашего батальона, той самой роты, с которой мы чаще всего бегаем по ночам в эти дурные атаки.

Значит, наступаем.

Рыжий действует быстро. Расставляет посты и наблюдателей (теперь мы знаем, с какой стороны немцы) и сообщает Хайдарову, что наши два расчета приданы его роте. Тут же отдает распоряжение без его приказа огонь не открывать. Мы скептически ухмыляемся, он всегда отдает такие распоряжения, но я ни разу не слышал, чтобы он нам в бою отдавал какие-нибудь приказы. Что делает солдат, когда ничего не делает? Ясно — спит.

Мы с Витькой быстренько организуем небольшую ямочку на двоих и тесно укладываемся в нее, завернувшись в шинели. Но заснуть нам не удается. Чуть правее от нас, совсем недалеко разгорелась стрельба, сначала только из стрелкового оружия, потом заухали минометы. И все жарче, и жарче.

Видим зеленую ракету. Нам? Нам. Громкие команды Рыжего, наша цепь выходит на пригорок и движется в сторону немцев. Вот теперь нам все видно. Мы идем по полю с небольшим уклоном, дальше примерно через один километр полоска кустарника, видимо, какой-то ручеек, а потом такой же подъем и поле, заросшее кукурузой. Что происходит справа, нам не видно, кроме дымков от разрывов мин да звуков жестокой стрельбы.

Идем по пахоте, идти трудно. Метров через триста пересекаем брошенную стрелковую позицию, явно немецкую: окопы полного профиля, откосы защищены плетенными из хвороста матами, хорошо оборудованные стрелковые ячейки и пулеметные гнезда, крытые блиндажи. У нас такого не делают. Воронки, воронки, разрушения — видно, здесь были бои нешуточные. Перепрыгиваю через траншею, вижу полузасыпанный лист фанеры.

Вот бы здесь приказ закрепиться! Но идем дальше. Пахота заканчивается, начинается поле неубранной кукурузы. Идти легче.

Немцы пока никак себя не обнаруживают. Может, их здесь и совсем нет? У немцев на этом участке не было сплошной обороны, но было размещено много пулеметных гнезд, хорошо оборудованных и замаскированных. И именно эти пулеметы доставляли нам главные беды.

Мы уже прошли метров семьсот, но немцы молчат. Неужели дойдем до ручья? Нет, не дойдем. Из кукурузы за ручьем с правой стороны протягивается длинная цепочка разноцветных огоньков. Высоко. Следующая — ниже. Команда: «Бегом, марш!» Это к нам не относится, мы с минометами и ящиками не бегаем. Стрелкам много бежать тоже не пришлось. Огонь ведут уже три пулемета, и разноцветные смертельные светлячки так и носятся среди кукурузы. Вот упал один стрелок, вот — второй, вот — третий. «Ложись, окопаться!»

Подтягиваемся поближе к стрелкам, сбрасываем с плеч весь груз и лихорадочно работаем лопатками. Когда мы залегли, немцам нас, конечно, не видно, но они хорошо пристреляли местность, и рои пуль густо летят один за другим.

Наконец я врылся в землю, теперь можно перевести дух и осмотреться. Григорян к тому времени уже устроил себе приличный окоп, соорудил небольшое гнездо для миномета и затащил его туда. Минометы мы бережем. Как-то замполит заявил нам, что если у кого миномет выйдет из строя, весь расчет будет отправлен в стрелковую роту, чего нам, естественно, не хочется.

Пора приниматься за работу. Мы считаем себя уже опытными минометчиками. Как только вражеский пулемет открывает огонь, мы стараемся определить, где же он находится. И первый немецкий пулемет более-менее вычисли. Хотя это случай для нас трудный. Если пулемет стреляет нам прямо в лоб, мы можем для себя точно определить направление, но трудно определить расстояние. Если же пулемет ведет огонь параллельно фронту, то легко определить расстояние, но трудно направление, так как невозможно понять, где пули вылетают из кукурузы.

А если огонь ведется наискось, как сейчас, то трудно и то, и другое. Но соображаем. Еще когда первый пулемет только открыл огонь, я уже заметил кое-какие ориентиры. А сейчас у нас короткое совещание с Дикиным, и начинаем. Для корректировки Дикину нужно при каждом выстреле вставать во весь рост и наблюдать за разрывами мин. Нехорошо, но другого варианта нет. После трех таких вставаний он с облегчением командует: «Беглый, до конца лотка!» и укладывается в свой окоп. Нащупали мы пулемет или нет, мы не знаем, но жизнь, конечно, мы ему подпортили. Другой расчет точно так же пытался нащупать другой пулемет и с таким же результатом.