Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-4

Видимо, он зарвался и стал говорить лишнее. Его спутник грубо дернул его за плечо: «Хватит! Пишлы!» — и вывел его из комнаты. Один из товарищей по комнате, занимавший нижний этаж кровати, поднялся и вышел вслед за ними.

Я попробовал осмыслить и привести в порядок услышанное. Каким образом Павлов, он и хорунжий Кречинский могли оказаться в Будапеште? Я уехал из Берлина в конце декабря, перед самым Рождеством. В эти дни все названные лица были в Берлине. Но уже в первых числах декабря началось большое наступление советских войск на Будапешт, и к середине декабря он был полностью окружен. В первой половине февраля 1945 г. Будапешт пал.

Вне всякого сомнения, ни в декабре, ни в январе никто из штаба Шкуро не мог быть командирован в Будапешт. Попасть туда они могли только после февраля. Может быть, в результате их выдачи большевикам после капитуляции Германии.

В таком случае, все становилось на место, включая и назначение Павлова командиром взвода. Он ведь не был «изменником родины», если предположить, что он и его напарник исполняли в тылу врага задания советской разведки. Находило объяснение и убийство хорунжего Кречинского. В гостинице, по всей вероятности, был расположен штаб военной разведки или СМЕРШа, куда и был доставлен хорунжий. Особенного интереса он, по-видимому, не представлял, и его на месте прикончил его бывший подчиненный, тем самым еще раз наглядно доказав своему подлинному начальству свой советский патриотизм.

Тут же по ассоциации всплыл в памяти есаул Кантемир, с которым «его величество случай» свел меня еще до этой встречи, незадолго до переезда в Капфенберг, в лагере Пеггетц, где я проживал, тогда как рожденный в сербском городе Ужице сын русских эмигрантов… Кантемир ведь тоже после его выдачи советам вернулся в Австрию из Будапешта… О Кантемире — в конце очерка.

К концу моих размышлений в комнату возвратился товарищ по комнате, коротко бросил: «Ушли… Я навел справки у соседей по коридору. Те двое были и у них… Справлялись, есть ли в общежитии русские… Пара с деньгами… Советские шпионы!» Больше мы их не видели.

Сегодня, бросая взгляд в минувшие военные годы, удивляешься, как мало проблема советской агентуры, которая, разумеется, была очень реальной, беспокоила нас. Казаки были крепко спаянный боевым содружеством и ненавистью к большевизму народ, и врагу трудно было втереться в доверие. Даже в лагерях военнопленных казаки сохраняли в большей степени, чем пленные из неказачьих областей, иммунитет против подпольной советской пропаганды.

Задача разоблачения происков советских спецслужб встала во весь рост после окончания войны в беженских лагерях. Антисоветские организации, в частности НТС, сумели найти эффективные средства противодействия советскому проникновению в ряды политически активной русской эмиграции. Скажу, не хвалясь, ходу этой братии мы не давали. А попадались среди нее и настоящие профессионалы.

У меня нет никаких данных о возможном проникновении агентов западных спецслужб в оперативные структуры Штаба Казачьего Резерва, если нашей деятельностью они вообще в это время серьезно интересовались. Здесь я хочу только вкратце упомянуть историю казачьего офицера, первого встреченного мною эмигранта-дальневосточника. Вспоминаю его в этом месте не потому, что я подозреваю в нем агента британского Интеллидженс Сервис. Для такого предположения у меня нет абсолютно никаких оснований. Но, может быть, его история поможет пролить некоторый свет на одно загадочное обстоятельство, связанное с выдачей казаков в Лиенце.

Фамилия его была, кажется, Степанов (память может меня обмануть, и голову на отрез я не даю). После окончания гражданской войны он ушел в Китай и продолжительное время служил офицером в полиции международного сеттльмента в Шанхае, в которой руководящая роль принадлежала англичанам.

О своей службе он рассказывал много интересного. Одним из преимуществ ее были отпуска. Раз в год полагался месяц оплачиваемого отпуска. После пяти или шести лет службы (точно не помню) давался полугодичный отпуск с правом кругосветного путешествия. Жить было можно. Во время месячных отпусков Степанов часто посещал Японию. Страна ему нравилась, но он отдавал предпочтение китайскому народному характеру.

После ликвидации японцами международного сеттльмента в Шанхае Степанов перебрался в 1936 г. в Европу. Я не помню, в какой стране он обосновался. Очень возможно, что во Франции. Французы ведь тоже входили в состав администрации международного сеттльмента. Осенью 1944 г. он отозвался на призыв генерала Шкуро и вместе с женой и дочерью обосновался в нашем лагере. Ходил он в штатском, ожидал назначения в Казачий Стан и утверждения в офицерском звании.