Вы клянете Адольфа, но в этой фигуре
Отразилася Запада общая суть.
Не толкуйте вы нам о Шекспире и Бахе,
Нас пустыми словами никак не пронять,
Вы в Тироле с убитых снимали рубахи,
В Юденбурге вы мертвых везли продавать.
Сколько трупов уплыло по Драве и Муре,
Сколько вами убито средь ущелий и скал,
Столько стоят рассказы о вашей культуре,
Показавшей в Шпитале свой зверский оскал.
О Христе не бубните, не гнусите о братстве,
Это только набор ложью протканных слов.
Крепко двери заприте в Вестминстерском аббатстве
И на них напишите имена казаков.
Тех, кого «килевали», кого раздавили,
Всех, кто выдан был вами в Москву на убой,
И итог подведите — сколько вам уплатили,
Сколько вы поджились на работке такой.
Вы стараетесь наши последние звенья
Уничтожить с лица онемевшей земли,
Приготовьтесь стрелять. Мы же, полны презренья,
Подадим вам команду: «Готовсь! Сволочь — пли!»
КРЕМЛЮ
Те, что могут быть рабами,
Все пошли на сделки с вами.
Мой народ, в борьбе кровавой,
Пал, покрытый вечной славой.
Злую Кремль готовит долю
Всем, кто видит сны о Воле.
Регенсбург, 1945.
* * *
ЗАПАДНЫМ ДЕМОКРАТАМ
Демократ? Спасибо! Это — очень модно!
Был же Ёська-каин «демократ народный».
Нам же, нет, не к месту, жизнь мы знаем сами,
Были мы и будем просто — казаками.
Избежим ловушек, западней и сеток,
Проживем без этих чуждых этикеток.
Ох, кровавы эти бабушкины сказки,
Ложью вашей подлой сыты по завязку.
С именем Христовым славу мы стяжали,
В поле мертвым трупом, нет, не торговали.
Палачам сбежавших не везли за плату.
Нет, по вашей мерке, мы — не демократы!
* * *
ДОНУ
До последней улыбки, до последнего слова
До последнего вздоха вспоминать о тебе,
Не отречься от нашего права людского,
Не кориться преступной дурацкой судьбе.
Помнить веру отцов и казачьи преданья,
Славы дедов своих никогда не забыть,
Не клониться пред здешней торгующей рванью
И степной нашей Правде бесстрашно служить.
До последней улыбки, до последнего вздоха,
До последнего слова молиться за тех,
Кто погиб от ударов холопов Молоха,
Кто, подстреленный в Альпах, свалился на снег.
До последнего вздоха, до последней улыбки,
До последнего вздоха по степи тужить,
И о них, о несчетных о Божьих ошибках,
Там, в заоблачном мире, с Ним самим говорить.
* * *
ВНОВЬ СОШЛИСЬ
Вновь сошлись они сегодня —
Эти маленькие люди…
Перемрут, и мир культурный
Сразу, сразу их забудет.
Мефистофелей меж ними
Иль следа творений Гёте,
Иль Шекспира, иль Толстого —
Вы, конечно, не найдете.
Это сеятели были,
На быках они пахали.
В степь весной, зарею ранней,
Помолившись, выезжали.
И блюдя обычай древний,
Дон седой любя без меры.
Бились долго и кроваво
За свою святую веру.
И ушли. Навек оставя
Славных прадедов могилы,
Вера их в казачье Право
Их навеки погубила.
А культурный мир, в союзе
С тем, кому правёж не внове,
Перебил их. Строить начал
Жизнь свою на ихней крови.
Уцелевшие, сбираясь
Раз в году в чужом Тироле,
Говорят Творцу на небе
О своих, о страшных болях.
Я слыхал молитвы эти
И играл я с ними песни,
Понял я — нет больше жертвы,
Веры в мире — нет чудесней…
Все пройдет, растает, сгинет,
Как туманы по-над Дравой,
Но по Альпам песни эти
Прозвучат казачьей славой.
24.01.1965
* * *
Для бесчестной кончины, для вечного мрака,
Сатана наконец-то придушить его смог.
Она нынче подохла, третья злая собака,
Околел окаянный бешеный дог.
Мы их, нет, не забыли, Сибири могилы,
Нам стрельба у Лиенца поныне слышна…
Там, на Небе, собрались наши Светлые Силы,
И резервы сегодня подтянул сатана.
В Преисподней на уровне самом высоком,
Черти ведьмам закатят потрясающий бал,
Человеченки сварят английскому догу
Вашингтонский койот и грузинский шакал.
* * *
ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЛИЕНЦА
В рудниках Колымы, в лагерях Европы,
В тихих, позабытых старческих домах
Вымирает племя внуков гордых Азова,
Отцветает сказка о лихих Донцах.
По запольным рекам, по «кубанским» плавням,
В Таврии, в Сибири — трупом полегли.
И последним взлетом, чая лучшей доли,
Славу боевую к Драве донесли.
А когда в ней, с детьми, матери тонули,
Читать дальше