Размеры полыньи сократились уже вдвое. Швартовы были убраны и уложены на место, металлические стойки доставлены на борт, и «Скейт» двигался к центру уменьшившейся, но еще свободной ото льда полыньи.
Но вот наконец мы увидели тонкую, длинную фигуру Уитмена, бегущего по снегу. Запыхавшийся ученый объяснил, что был занят разговором с доктором Ассуром и не знал о нашем уходе.
Мы помахали на прощание нашим друзьям, собравшимся на ледяном «береге» полыньи; проводить нас пришли почти все. Спустившись вниз и задраив люк, я осмотрелся в перископ. Бросив последний взгляд на полынью, на людей, стоящих на льдине, на разбросанные там и тут лагерные домики и радиоантенны за ними, я приказал Биллу Коухиллу открывать клапаны вентиляции. Мы начали медленно погружаться. Я продолжал смотреть на непрерывно махавших нам обитателей этого уединенного лагеря.
В течение ночи мы спокойно шли подо льдами на глубине шестидесяти метров со скоростью шестнадцать узлов. Я всю ночь проспал как убитый и проснулся только утром, перед завтраком. Была суббота, 16 августа. Мы уже шесть дней находились под паковыми льдами.
Решив вернуться к хребту Ломоносова, чтобы более детально обследовать его, мы взяли курс через полярный бассейн на точку севернее Гренландии, где хотели пересечь огромную подводную горную цепь. Затем мы рассчитывали снова вернуться к полюсу, пройдя над хребтом еще раз.
На пути к хребту Ломоносова мы по-прежнему намеревались использовать любую возможность, чтобы всплывать на поверхность. Отработка всплытия оставалась основной нашей задачей. Но так как с целью научных исследований нам предстояло пройти много миль, мы не хотели уменьшать скорость для тщательных поисков участков чистой воды. Я рассчитывал, что даже при скорости шестнадцать узлов мы в состоянии обнаружить случайно встреченную полынью, если вахтенный офицер будет внимательно следить за показаниями эхоледомера. Заметив разводье, он немедленно развернет корабль на обратный курс. Уменьшив скорость, он будет иметь полную возможность снова пройти под замеченным разводьем и подробнее рассмотреть его.
Вскоре после завтрака «Скейт» резко накренился на правый борт, что бывает при очень резком повороте на большой скорости. Сидя у себя в каюте, я едва не упал со стула и решил, что произошло что-нибудь неладное. Не обнаружен ли впереди по курсу айсберг? Вдруг так же неожиданно корабль повалился на другой борт. Теперь я вспомнил, что мы установили новый порядок определения размеров полыньи. Я поспешил в центральный пост.
На вахте стоял Билл Коухилл. Его явно забавляли эти дикие повороты и вызванный ими переполох.
— Полоса чистой воды! — радостно сообщил он. — Надеюсь, мы ее сейчас снова отыщем.
Через несколько минут «Скейт», сбавив ход, двигался со скоростью три узла, что давало возможность внимательно просмотреть тот же район, который он прошел со скоростью шестнадцать узлов.
— Вот она, полынья, — доложил Уитмен от эхоледомера.
Мы шли под той же полыньей. После нанесения ее формы и размеров на карту мы начали всплывать. Накопленный опыт позволил нам всплыть, в пятый раз за эту неделю, с удивительной легкостью и точностью.
Я поднялся на мостик посмотреть, какая летом в Арктике погода: влажный прохладный воздух, температура немного выше нуля, слабый ветер, небо покрыто тонким слоем серых облаков. Мы надули резиновую шлюпку и отправили ученых на лед брать образцы для исследования.
Тем временем Уитмен и Лафон взяли пробы воды на различной глубине. На глубинах от трех с половиной до пяти с половиной метров вода в полынье оказалась довольно пресной и теплой, чего мы не ожидали. Затем наблюдался резкий переход к более соленой и холодной воде. Между этими двумя слоями большая разница в плотности. Предмет, который утонет в легкой теплой и пресной воде, будет плавать в следующем слое, где вода тяжелая и холодная. Если смотреть вниз, то нетрудно заметить маленьких белых арктических креветок, медленно плавающих на поверхности холодного слоя воды. Прозрачность воды изумительная. Креветки видны так отчетливо, как будто они плавают в воздухе.
Слой пресной воды образуется от таяния льдов по краям полыньи. Таким образом, его толщина служит показателем «возраста» полыньи. Толщина слоя в этой полынье была около четырех с половиной метров, так что она образовалась, вероятно, несколько недель назад. Сглаженная, тупая кромка льда в полынье подтверждала это предположение.
Читать дальше