Александр Маркелов - Торпедный веер

Комбриг понимал, что лучшей кандидатуры не сыскать, а борода, которая у многих вызывала насмешки, не причина для недоверия. Важно другое: чтобы старший лейтенант не допускал рискованного шага, не увлекся, не проявил самонадеянности.

Грешилов доложил о боеготовности «Малютки». И район он хорошо знал.

Командиры подлодок, штурманы, инженеры высказали свои советы, замечания по поводу предстоящего рейса. Грешилов кивал головой в знак согласия.

Грешиловская М-35, или просто «Малютка», считалась во всех отношениях слабее своих грозных сестер. И ход развивала меньший, и радиус у нее ограничен, и торпед всего-то на один залп. В этом, пожалуй, и заключалась основная сложность; плохо рассчитаешь, промахнешься — и больше тебе нечего делать на позиции, поворачивай оглобли.

Но Михаил Васильевич учитывал эти особенности своей лодки. Транжирить боезапас нельзя, торпеды не патроны, даже не снаряды. Дорогая штука торпеда, и недаром на ней выведена белой краской надпись; «В сердце врагу!» Он и должен посылать ее по назначению, в сердце. Как правило, старший лейтенант Грешилов выполнял задания, потому что, зная слабости «Малютки», он в то же время знал и ее силу. Несколько раз ему предлагали принять под свое начало более мощную эску или «Щуку», но он отказывался. Чем хуже «Малютка»? Грозное оружие, только умей владеть им!

Этот поход начался обычно. Отдали швартовы, выслушали добрые пожелания с берега. Путь предстоял неблизкий. Ночью шли в надводном положении, днем продвигались на глубине. Расчеты командира оказались точными: на закате следующего дня показался далекий берег. Грешилов глянул в перископ. Широкий разлив Дуная отблескивал серебристой чешуей, над водой низко плыли белые облака. Густые заросли лозняка и камышей по обоим берегам, за ними едва угадывались очертания строений. Когда продвинулись настолько, что стали видны ажурные стрелы портальных кранов и длинные цепочки железнодорожных составов, Грешилов подозвал к себе штурмана Бодаревского:

— Погляди-ка, Юрий Сергеевич, я не ошибаюсь? Из порта медленно выползал транспорт, волоча за собой шлейф серого дыма.

— Какова глубина за мелью? — спросил Грешилов.

— Не более четырех метров, — последовал ответ. Прав был комбриг; выстрелишь — и тебя вмиг вынесет наверх.

Поняв намерение командира идти на цель, Бодаревский забеспокоился. По карте местность известна, но в устье рек глубины могут меняться каждый день, доверять картам опасно. И атаковать в сумерках рискованно, видимость ухудшается.

Бодаревский тихо проговорил:

— Товарищ старший лейтенант, можем в песок врезаться…

Но предупреждение запоздало; под днищем послышался скрип. Штурман чертыхнулся сквозь зубы. Грешилов упрямо тряхнул бородой:

— Под килем полметра воды, пройдем! И мягким своим говорком скомандовал, растягивая слова:

— Торпед-ные-е-е-е аппара-а-аты…

До транспорта оставалось не более пяти кабельтовых. С такого расстояния цель поражают наверняка, однако Грешилов медлил, и никто не понимал — почему. Команда ждет, волнуется, пора стрелять, а лодка продолжает путь через мели и перекаты.

Но командир знал, что делал. Вот он медленно подошел к рубочному трапу и подал знак рукой. Трюмный резким движением рванул маховик продувания, и «Малютка», подрагивая корпусом, устремилась наверх.

Откинув крышку командирского люка, Грешилов выскочил на мостик. Туман закрывал город и порт, но громада корабля отчетливо вырисовывалась впереди. Командир приказал повернуть лодку, чтобы ее нос точно смотрел в середину вражеского судна.

Наступила минута, ради которой он не спал много ночей, Команды Грешилов подавал подчеркнуто спокойно, четко, и это давало людям уверенность. Он стоял на мостике до тех пор, пока торпеда не угодила в цель; транспорту «Лолуй» нанесено серьезное повреждение. Это было видно по тому, как на нем поднялась паника, была объявлена тревога. Открыли стрельбу зенитчики, рассекали огненными мечами туман прожекторы. Стояла ночь, ветер гнал с востока крупную волну, соленые брызги обдавали палубу. Невысокий человек стоял на палубе и смотрел на запад. Он думал о чем-то своем, далеком и дорогом сердцу. О жене, матери, детишках, которые советуют в письмах беречь себя…

Задание было выполнено. «Малютка» возвращалась домой.

Март. Ветер пронизывает до костей. Туман. Изморось, Сыплет с неба мелкая сечка, лицо стынет, руки коченеют. И никакого просвета. Темень — палубы под ногами, и то не видно.