Иван Рахилло - Московские встречи

Он присутствовал при встрече командующего Советской Армией с генералом Ляном, сдавшимся в плен.

Генерал Лян отрицал мародерство китайских солдат среди мирного населения, но Михаил, уже успевший раздобыть снимки городского погрома, уличил генерала во лжи.

Он нигде не опаздывал, везде был первым, всё видел, всё знал.

В эти дни бесследно исчез Сергей Диковский, находившийся в передовых соединениях наших наступающих частей. От него перестали поступать корреспонденции. Уже давно истёк срок его возвращения в редакцию. Начались поиски. Живое участие в них принял и ты. Обошли все госпитали, искали Сергея среди убитых, обшарили полуразрушенные укрепления Чжалайнора, но усилия были напрасны. Все уже теряли надежду, лишь ты, как всегда, был неутомимым: в поисках пропавшего товарища ты даже спускался в угольную шахту.

На пятый день поисков Диковский вместе с тобой явился домой, грязный, обросший бородой, едва волочивший ноги.

Узнав, что в одной из шахт укрылась группа белокитайцев, Сергей вместе с командиром взвода Мутло спустился в шахту. Они пробирались в узких переходах на ощупь, долго блуждали в темноте и в конце концов потеряли выход. Под землёй они захватили в плен девять китайских солдат и одного офицера.

Китайцы, опасаясь преследования, протянули во многих местах подземного коридора нити, привязанные к взрывателям китайских шимоз. Одно неосторожное движение — и человек мог взлететь на воздух. Как проползли между этими ловушками Сергей и Мутло — объяснить трудно. Но пленный китайский солдат, ставивший эти ловушки, снимал их с большой опаской.

Тут, у выхода из шахты, ты и встретил их, уже собравшись спускаться туда вторично.

Стране нужен уголь — и ты уже в Донбассе. В простой шахтёрской спецовке ты дни и ночи проводишь под землёй, стараясь вникнуть и разобраться в причинах отставания шахт в добыче угля.

Завязав дружбу с передовым забойщиком Востриковым, ты вместе с ним и бригадой берёшь на буксир отстающую соседнюю шахту. На это потрачены дни, но зато обследованы все забои и уклоны и обнаружены тысячи тонн новых запасов угля. В твоём блокноте появляется запись: «Четвертый уклон дает 150 тонн, а может давать 500. Рабочая сила имеется и даже с излишком… в триста человек!»

Ни одна мелочь не ускользает от твоего внимания.

На страницах газеты появляются первые очерки о социалистическом соревновании в Донбассе. А по сверкающим магистралям железных дорог во все концы страны уже мчатся эшелоны, гружённые углем. И ты счастлив, радуясь шахтерской победе.

Ночами ты сидишь за письменным столом, с лихорадочной поспешностью заканчивая книгу о новых методах работы в Донбассе, и вскоре она появляется на книжных полках, в руках шахтеров.

А неугомонный автор уже мчится в экспрессе на юг, увлечённый новой идеей осушения древних колхидских болот. Но услышав по дороге о грозных событиях, разыгравшихся на Севере с группой полярников, тут же пересаживается на встречный поезд — и через несколько дней корреспондент «Комсомольской правды» уже шагает по заснеженным улицам города Архангельска.

«Архангельск, 16 февраля.

Гостиница «Центральная».

Моя дорогая!

Полчаса назад я думал, что свалюсь с ног от усталости, истощения и волнения. Я уже распорядился, чтобы в случае разрыва сердца мой труп отвезли в Москву, на столичное кладбище.

Только что я передал в Москву свою «сенсацию». Материал передан, и я счастлив! Счастлив безмерно — давно не помню такого радостного состояния.

…Чтобы описать тебе мои приключения, нужно три дня и три ночи. Но на секунду вообрази себе: несётся вихрь, бушует ураган, представь этот тайфун в человеческом образе — и тогда ты увидишь меня!

15-го, в шесть часов утра, ещё в ночной темноте, я приехал в Архангельск. Меня встретил Боря П., и мы через лёд реки Двины поехали в гостиницу. В поезде полтора суток я не спал. Приехали в гостиницу, но я не лёг спать. Увидев лётчиков Фариха, Козлова и Бабушкина, услыхав, что они едут на аэродром, немедленно отправился туда же. Пришлось идти по реке по глубокому снегу километра два. Я без галош, но на севере простуда меня не берёт, и, весело прыгая по сугробам, я добрался до аэропорта. Здесь собрал нужный материал и с аэродрома отправился в город в крайисполком, где познакомился с председателем тройки по спасению Голубева. С этой минуты я закружился в делах — такси здесь, конечно, нет, извозчика не достанешь, и вот я вихрем ношусь по городу. Хотел поесть, а в четыре заседание тройки. Когда сидел на заседании, я щипал себя, кусал до крови пальцы, чтобы не уснуть. В шесть кончилось заседание, и я опять помчался собирать материал — и сел писать. Едва написал — уже вызывает Москва. Не успел сказать двух слов, как выключили. Я чуть не упал от разрыва сердца. Что делать?