Робин Локкарт - Моя Европа

Он тепло поприветствовал меня, а когда мы уселись за круглым столом, предложил сигары и сигареты. Сам Готвальд закурил трубку. Позже мне довелось узнать, что почти все чехословацкие коммунисты-министры курили трубки, подражая их «великому вождю и мудрому учителю» Иосифу Сталину. Перед тем, как приступить к разговору, он спросил, не буду ли я против присутствия пресс-секретаря, на случай, если возникнет необходимость в записи нашей беседы. Это, пояснил он, его обычный метод. Таким способом, как я знал, Готвальд одновременно проверял меня.

В 1918 году я не испытывал затруднений в общении с большевистскими вождями в Москве. С Готвальдом оказалось сложнее. Чтобы вызвать его на разговор, мне пришлось задавать вопросы. Я начал расспрашивать о восстановлении Чехословакии. Он резонно заметил, что после семилетней оккупации немцами двух лет для полного восстановления явно недостаточно. Для этого понадобится много лет. Чехословакия на данный момент не имела финансовых резервов и была способна покупать импортные товары только в обмен на экспорт. Она вынуждена приобретать сырьё на доллары и оплачивать долларами провозку товаров через американскую зону в Германии. Это было больным местом всех чехов, поскольку в прежнее время они оплачивали перевоз товаров немецкими марками.

Я спросил его, насколько может оказаться существенной финансовая помощь США. Он ответил, что заём на 25 миллионов долларов значительно поднимет экономику. Готвальд был бы рад принять заём, но только если американцы не потребуют при этом выполнения ряда политических условий. Углублять разговор по поводу критике американцев ему явно не хотелось. Тогда я поинтересовался его мнением о неопределённостях в вопросах замедленного налаживания международной ситуации. Он начал с напоминания, что в 1919 и 1920 годах Западные Союзники сделали попытку оккупировать Россию и потерпели неудачу. Русские этого никогда не забудут, и нам тоже следовало об этом помнить. Сегодня они очень сильны. Затем он выразил уверенность, что в результате двух или трёх совещаний будет достигнуто полное взаимопонимание. После окончания Первой Мировой войны мир заключили быстро, все проблемы начались позже. Теперь всё обстоит наоборот: мир ещё не был подписан, а уже возникло много неувязок. Вероятно, это всё же более благоприятная ситуация. Советский Союз и Соединённые Штаты, выйдя из войны, оказались сильнее любого другого государства. Сейчас между ними происходит дипломатическая борьба за присвоение результатов победы. Будущее Германии, подчеркнул он, стало настоящей международной проблемой.

Я задал вопрос, как он представлял будущее своего малочисленного народа и государства в целом, ведь Чехословакия расположена как раз посередине между Западом и Востоком. Готвальд ответил без промедления: «У нас своя дорога, и мы не нуждаемся ни в чьей помощи со стороны». Я уточнил: «Вы имеете в виду обе стороны?». Его ответ прозвучал очень мягко: «Без вмешательства русских».

Я рассказал ему, что Англия проявляла интерес ко всему происходившему в Чехословакии, что, как мне казалось, было попыткой найти сочетание между политической свободой и экономической демократией. Я прибавил, что мне не нравилось, как в современном мире злоупотребляли словом «демократия». Он пожал плечами: «Вы же находитесь здесь, и всё видите своими глазами». Затем я поинтересовался, как продвигалась его программа по национализации. Правда ли, что эта программа уже завершена? Готвальд подтвердил выполнение программы и с гордостью добавил, что Правительство проводило реформы чётко и без промедления.

Теперь настала его очередь расспросить меня об Англии, в которой он никогда не был. К моему удивлению, прежде всего он спросил: «Как поживает господин Черчилль?». Я ответил, что хотя ему исполнилось семьдесят три, его энергия и состояние здоровья вызывали восхищение и зависть современников. Готвальд, проведший годы войны в Москве, имел репутацию поклонника водочки и не отличался физическим здоровьем. По-видимому, он испытывал чувство зависти и проявлял явный интерес. Поэтому я обрисовал, как Черчилль обычно проводил свой день. Впервые на лице Готвальда появилось подобие улыбки, в которой выражались одновременно восхищение и недоверие, и он резко повернул разговор на тему о страданиях чешского народа в период фашисткой оккупации. Двести пятьдесят тысяч чехов, подчеркнул он, погибло от рук нацистов. Сюда следовало ещё добавить замученных до смерти, посаженных в концлагеря и высланных из страны евреев, которых в Чехословакии насчитывалось сто восемьдесят тысяч. Сейчас их осталось не более двадцати тысяч.