Робин Локкарт - Моя Европа

Бенеш так и не ответил на мой вопрос о путях достижения взаимопонимания между СССР и США. Я осмелился прервать стремительный поток его мыслей новым вопросом: могла бы ситуация оказаться другой, если бы генералу Патону дали возможность освободить Прагу?

За всё время нашего знакомства мне никогда не приходилось видеть Бенеша в таком возбуждении: его лицо раскраснелось, и с каждым произнесённым словом он энергично жестикулировал руками. Вопрос привёл его в замешательство. Да, решение отказаться от наступления обернулось большой трагедией. Бенеш был уверен, что освободительное движение будет нарастать по мере приближения англичан и американцев. Он буквально решился речи, когда в самый критический момент осознал, что сделать ничего нельзя. Бенеш так и не понял, почему было принято такое решение.

Президент мог бы проговорить ещё один час, но Ян заметил ему, что нам пора торопиться на другую встречу. На самом деле, он просто хотел, чтобы Бенеш передохнул перед следующей аудиенцией, до начала которой оставалось меньше часа. Бенеш согласился, но, провожая нас по длинному коридору, продолжал рассуждать и перечислял свои доводы, загибая пальцы на руке.

Вернувшись в Чернин Дворец, Ян пошёл отдыхать, а я отправился на прогулку по городу. Мне хотелось купить кое-какие книги и своими глазами увидеть разрушения на старинной Староместской ратуше, около которого погибло много чехов в последние дни восстания, когда генералу Патону не разрешили прийти им на помощь. Повреждения оказались весьма значительными, а знаменитые Староместские куранты были так искорёжены, что починить их было уже невозможно. За исключением этого уголка Праги, город мало изменился со времени моего последнего визита в 1936 году. Мой шофёр рассказал, что в 1945 году всё было увешано флагами с серпом и молотом. Сейчас их место заняли флаги Чехословакии.

Затем я поехал в наше английское посольство, расположенное в бывшем Тун-Хохенштейн Дворце http://praguegallery.net/gallery/nerudova/thun-hohenstein-palace.html. Ничто не изменилось, и, проходя под сводами огромных ворот, я вспомнил Плачи, старого седого швейцара, которого мне часто приходилось будить в неурочный час. Он появлялся из-за маленькой двери, протирая глаза ото сна, и вежливо говорил: «Опять припозднились, пан Локкарт. Опять припозднились». Плачи умер несколько лет назад, и я не ожидал увидеть никого из знакомых, поскольку господин Филип Николс, наш посол, которого я знал много лет, находился в отъезде. Когда в октябре 1941 года его назначили Министром в Чехословацкое Правительство в Лондоне, он принял этот пост с неохотой. Но более близкое знакомство с чехами вызвало у него чувства взаимопонимания и уважения, и Фил со своей женой научились говорить по-чешски ещё до приезда в Прагу. Они пользовались такой же популярностью у чехов, как в наше время – господин Георг Клерк (George Clerk).

Робко, как школьник, я спросил у незнакомого мне швейцара, можно ли видеть Поверенного в делах. К моему удивлению, им оказался Бил Баркер, сын господина Эрнеста Баркера (Sir Ernest Barker). Бил – прекрасный лингвист, учившийся в Пражском университете. Никто из англичан не знает так чешский и русский языки, как он. Я встречался с ним во время войны, когда он был приписан к Чехословацкой Армии в Англии.

У Била оказался для меня сюрприз. «Здесь находится кое-кто из ваших старых знакомых, и они хотят с вами встретиться», - заявил он, нажимая кнопку звонка. Первым появился Розенберг, дворецкий господина Георга Клерка. После стольких лет он мало изменился. Он смутил меня не только тем, что припомнил некоторые эпизоды из моего прошлого, но и стал говорить со мной по-чешски в присутствии такого знатока как Баркер. Потом пришёл Олмер, старый слуга, сражавшийся в Британской Армии ещё во время Первой Мировой войны. К счастью, он говорил по-английски, и я перестал волноваться. Мне хотелось задержаться подольше и обойти всё здание, но неотложные дела заставили вернуться в Чернин Дворец. Я остался доволен. Хотя я всегда высоко ценю уровень современной американской дипломатии, но тогда я подумал, что с господином Филипом Николсом и Вильямом Баркером наше посольство было самым информированным в Праге. И, действительно, такую точку зрения высказывали Ян Масарик и другие важные лица в Чехословакии.

В семь часов вместе с Яном мы были в Национальном Театре на премьере оперы Леоша Яначека «Катя Кабанова». Мы сидели в отдельной ложе, и я видел, что Бенеш и его жена занимали Президентскую ложу.