Александр Сысоев - Мятеж

На вооружении у меня имелись: автоматическое охотничье ружьё «Сайга», помповое ружьё ИЖ-81, незарегистрированная двухстволка, пистолет ПМ и значительное количество для короткого боя боеприпасов к ним. Всё это оружие за взятки мне помогли приобрести сами работники милиции. Два раза я провёл в лесу учебные стрельбы с Евгением и работавшими у меня охранниками. Кроме того я приготовил более ста бутылок с зажигательной смесью для поджёга вышеперечисленных зданий и милицейской автотехники.

Мероприятие такого масштаба сохранить в абсолютной тайне невозможно. Утечка информации могла произойти от кого-нибудь из агитируемых нами людей. Поэтому конкретную дату выступления я никому не открывал до самого последнего момента. Своей же «крыше» майору Мусикаеву Джамилю о своих планах нападения на РУВД я поведал прямо в милиции в его рабочем кабинете. От него я узнал сведения конфиденциального характера, касающиеся внутренней службы дежурного отделения и милиции в целом, о количестве хранимого в РУВД оружия.

Мою идею он не одобрил, так как тоже не желал пролития человеческой крови. В своё время Джамиль стал невольным участником межнационального конфликта в Душанбе, когда в конце перестройки там к власти рвались таджикские националисты. Как татарин под раздачу попал и он и чуть было там не погиб. Приняв участие в боевых действиях, позже он всей семьёй был вынужден эмигрировать сюда, — в центр России, оставив в Душанбе свою квартиру. Теперь Джамиль восстанавливал потерянное, вкладывая всю душу в строительство личного дома и материальное обогащение своей семьи. Новые вооружённые разборки помешали бы свершению его планов.

Понимая, что он по крайней мере не является моим союзником, я больше не заводил с ним разговор на эту тему, в дальнейшем делая вид что всё остаётся в стадии пожеланий, а не конкретных дел. Последующий ход событий показал правильность такого подхода, — Джамиль сообщил о нашем разговоре работникам шестого отдела, но там быстро не сообразили, посчитав мою затею несерьёзной. Если бы они хотя бы провели со мною упредительную беседу, то нападение было бы сорвано.

Дату нападения сам для себя я уже давно определил на 9 апреля, в ночь с пятницы на Великую Субботу, когда в Иерусалиме должен сходить благодатный огонь. За два дня 7 апреля я объявил её своим людям, и они сразу же пошли в отказ. Когда речь шла об абстрактной возможности нападения на ментовку, то это не вызывало у них чувство страха. Теперь же, когда надо было делать конкретное дело, было видно в какой сильной степени ими овладел испуг. Они и меня стали уговаривать отказаться от моей затеи. Однако их слова во мне породили только чувство гнева. После того, как я сам только что их уговаривал идти на смертное дело, мой отказ выглядел бы как крайнее проявление трусости. Я имел бы право пойти на попятную, если бы остался один. Но Евгений остался твёрд в своей готовности идти со мной до конца.

С одной стороны своим малодушием они поставили под сильное сомнение успех операции. А с другой я вдруг обрёл спокойствие, так как теперь мне не надо было полагаться в опасном деле на неуверенных в себе людей и отвечать за их жизни.

8 апреля в Чистый Четверг мы с Евгением, как положено в этот день затопили баню, которую только недавно мать поставила на своём участке, попарились и помылись в ней. Настроение было предпохоронное, как будто мы сами себя омывали перед положением во гроб. Ощущение близкой смерти я не чувствовал, но ум отказывался понимать как её можно миновать в нашем случае.

После бани зашли в вагончик к моим охранникам. Они ещё раз попытались отговорить нас от задуманного. Я их спросил:

— Вы чувствуете близость своей смерти?

Они ответили:

— Нет.

Я сказал:

— И я не чувствую. Неожиданной смертью обычно умирают нераскаянные грешники, которым я себя не причисляю. Если мне суждено было бы скоро умереть, то думаю Бог бы не скрыл этого от меня. Однако вы молчите, — в конце добавил я из опасения что в последний момент они могут проболтаться и сорвать операцию.

Охранники пообещали молчать. Неожиданно Евгений их спросил:

— Умеет ли кто из вас подстригать? — и изобразил руками какая ему нужна стрижка, — получалось нечто похожее на стиль главного героя из фильма «Командо», которого играл Арнольд Шварцнеггер.

Меня удивила и в очередной раз озадачила его явно неуместная просьба. Серьёзность момента не соответствовала его чисто ребяческому желанию. Волосы на голове у него и без того были короткие и я отговорил его делать стрижку.