Эл Алонсо Дженнингс - С О. Генри на дне (фрагмент)

— В таком случае я предпочитаю отказаться» от своей должности у эконома. Я завтра же подам в отставку.

Портер встал, чтобы выйти. Он был достаточно горячим и порывистым человеком, чтобы совершить этот безумный шаг. Я знал, к чему это приведет его. Мне совсем не нравилась перспектива увидеть опрятного, безукоризненного Биля в вонючей, отвратительной одиночке. Еще меньше улыбалась мне мысль, что его разложат и засекут до бесчувствия.

— Сядьте, Биль, безумный вы человек, и послушайтесь здравого совета. — Я поймал его за руку и усадил обратно на стул. — Государство знает об этих, преступниках и ничего не имеет против них. Оно дает им богатство и почести. Это виднейшие персоны в государстве. Они произносят речи на всех общественных собраниях. Это столпы общества.

Портер посмотрел на меня с отвращением.

— Как же вы собираетесь бороться с этим? — спросил я.

— Я пойду к лицам, которые стоят во главе этого учреждения. Я скажу им, что я не вор, хотя и арестант. Я скажу им, что не согласен подписывать эти гнусные договоры. Пусть ищут себе другого секретаря.

— И на следующий день вы очутитесь в отвратительной крошечной камере, а через неделю за какую-нибудь вымышленную вину перекочуете в одиночку. А затем вас начнут мучить… Вот к чему приведет вас ваша безрассудная гордость.

Мрачная тень, точно багровая туча, затуманила красивое лицо Биля. Он с отвращением поджал губы.

— Клянусь богом, для меня это было бы равносильно концу.

Он встал, стремительно вытянув вперед руки, точно вдруг увидел себя покрытым ненавистными рубцами от побоев стражников. — Я сверну им их проклятые шеи. Пусть только попробуют проделать это со мной.

— Вы только в собственных глазах имеете какое-либо значение. И вам следовало бы побольше думать о самом себе. Если вы станете протестовать, все ваше будущее погибнет безвозвратно. Люди, которых вы хотите свалить, — крупнейшие тузы в штате. Они попросту сотрут вас в порошок.

Портер сидел молча, точно ледяное молчание внезапно сковало его язык. Раздался девятичасовой гонг. Это был сигнал для того, чтобы тушить огни. Он нервной походкой направился к дверям, затем снова вернулся с горьким смехом.

— Я совсем забыл, что у меня есть ночной пропуск в канцелярию эконома, и испугался, как бы ворота не заперли передо мной.

— Заперли перед вами? О нет, Биль! Не рассчитывайте на такое счастье! Мы прочно заперты за ними.

Он кивнул головой:

— И душой и телом!

Он взял стакан вина, подарок мошенника, подержал его минуту против света и опорожнил одним глотком. Напряженное молчание воцарилось между нами, молчание, которое сковывает язык, в то время как мысли стремительно передаются от одной души к другой. Казалось, этот удар лишил Портера сил.

— Какое ужасное одиночество испытываешь здесь, в этой тюремной жизни, — сказал он после тяжелой паузы, давившей нас, точно камень. — Друзья, которых мы оставили по ту сторону, забыли о нас, а друзья, приобретенные здесь, стараются использовать нас по-своему.

Мне было известно, что у Портера есть жена и ребенок. Но я не знал, что после того, как мы расстались в Техасе, он пробрался к ним и нашел жену при смерти.

Несмотря на близость, установившуюся между нами в тюрьме, Портер никогда не упоминал в разговоре со мной о своих семейных делах. Он ни разу не обмолвился словом о ребенке, который, однако, постоянно занимал его мысли. Мы с Билли отправляли бесчисленное множество писем маленькой Маргарет. Только раз Портер упомянул о ней. Это случилось, когда ему возвратили один из его рассказов. Он был огорчен — так он сказал нам, — потому что хотел послать подарок одной своей маленькой приятельнице.

— Быть может, нас еще не совсем забыли там, — сказал я.

— Забыли или отвернулись, не все ли равно? Я оставил по ту сторону этих стен много друзей. Это все были влиятельные люди. Они могли бы выхлопотать мне помилование.

Он посмотрел на меня взволнованно и нерешительно:

— Эл, вы верите в мою виновность?

— Нет, Биль. Я готов в любую минуту присягнуть, что вы невинны.

— Спасибо. Значит, у меня все-таки есть один друг. Я очень рад, что они забыли обо мне. Я не хочу быть кому-нибудь обязанным. Я сам хозяин своей судьбы. Если я сбился с пути и угодил сюда, тем хуже для меня. Когда я выйду отсюда, я не буду ничем обязан ни одному из них.

Многие из этих друзей сегодня сочли бы для себя величайшей честью помочь О. Генри в то время, когда он был просто арестантом Билем Портером.