Михаил Каратеев - По следам конквистадоров

Селились пики почти исключительно на подошве и под пальцами ног. Доставать их оттуда самому было очень трудно, да и не всем это искусство давалось. Всю колонию выручала мадам Миловидова, получившая у нас прозвище «Пиковой дамы». Она проделывала эту операцию чрезвычайно ловко и вскоре ее от всех хозяйственных работ освободили: с утра до ночи ей приходилось вытаскивать из нас пик. Два-три десятка у каждого было нормальной порцией, а рекорд, кажется поставил я: однажды из меня за один присест извлекли 67 штук. Три дня после этого я не мог ходить, все ноги были исковыряны.

Чтобы себя предохранить, пробовали мы мазать ноги керосином, а в обувь насыпали нафталин, но это почти не помогало. Любопытно, что пики так набрасываются только на новичков, у парагвайцев, несмотря на то, что они ходят босиком, их почти не бывает. Через год-полтора и мы им очевидно приелись и редко у кого обнаруживалось больше двух-трех в месяц.

Были тут также мухи и оводы, откладывающие яйца под кожу человеку; в первом случае результатом этого являлся целый выводок мелких червей, а во втором червь бывал один, но величиною почти в вершок. Их, конечно, тоже приходилось вырезать.

В смысле медицинских возможностей и помощи дело у нас в колонии обстояло из рук вон плохо и приходится благодарить судьбу за то, что она уберегла нас от тяжелых заболеваний и несчастных случаев. Самым вероятным из них был укус змеи, а в наших условиях он был равносилен верной смерти.

Ближайшие врач и аптека находились в Концепсионе, куда надо было везти пострадавшего на лошадях, пятьдесят верст по бездорожью. А в этом районе водилась небольшая змейка, от укуса которой смерть наступала через несколько минут. Сколько угодно было гремучих, коралловых и иных, укус которых смертелен, если сразу же не впрыснуть противоядие. И эта опасность фактически грозила нам на каждом шагу. Однажды, например, под нашим хозяйственным навесом я уселся на кучку сена, а под нею оказалась гремучая змея почти двух метров длиной. Одному нашему колонисту «гремучка» вцепилась в носок сапога, прокусив его насквозь, но по счастью сапог был велик и пальцев она не задела.

Были в нашей местности и удавы. Живых я видел два-три раза и самый крупный из них не превышал длиной пяти метров, но однажды мне показали шкуру только что убитого и я ее измерил. В длину она была без малого девять метров, а в ширину, в области брюха, более полуметра, при толщине подметочной кожи. Впоследствии из одной такой шкуры мне был сделан великолепный портфель.

В большую панику наших дам первое время повергали изумрудно-зеленые змеи, лазившие всюду по деревьям, но они оказались совершенно безобидными.

Змеями опасности подобного рода у нас далеко не исчерпывались. Помню такой случай: на соседней чакре десятилетнего мальчика укусила сколопендра. Его отец прибежал к нам просить помощи. Все что мы могли сделать, это выдавить ранку и поставить нашатырный компресс. После этого пострадавшего сейчас же повезли в город, но по дороге он умер.

Из ядовитых пауков здесь тоже был один, укус которого всегда смертелен, — это наш закавказский каракурт или его близкий родич. Было много и других, тоже очень опасных, Птицееды в изрядном количестве жили у нас под навесами, забирались в корзины, чемоданы и постели, ночью залезали в сапоги и в снятую одежду. Вид у них свирепый и устрашающий, но характер довольно мирный, зря они не кусают. Приведу два случая: однажды полковник Прокопович надел шляпу, в которой устроился такой паук и заметил это только тогда, когда последний начал лазить в него по лысине, но все же не укусил, так как мог под шляпой двигаться. Иное случилось, когда другой наш колонист, Криворотов, утром стал пялить на ногу сапог, забыв его предварительно вытрясти. Сидевший там птицеед отступал до самого носка, и когда ему ничего иного уже не оставалось, укусил за большой палец. Нога у Криворотова посинела и распухла, как колода, два дня его лихорадило, но этим и обошлось.

Стоит упомянуть о породе пауков, работающих коллективно и плетущих огромные «общественные» сети. Эти пауки темно-бурого цвета, величиной чуть больше европейских крестовиков и кажется не ядовиты. Свою четырехугольную паутину, очень похожую на невод, они растягивают обычно между двумя довольно отдаленными деревьями, а в городах через улицу. Каким образом на такое расстояние перекидываются первые нити, мне наблюдать не приходилось, но когда «рама» готова, десятки пауков начинают лазить по ней взад и вперед, с ловкостью акробатов, разминаясь друг с другом и постепенно утолщая основу, а затем таким же образом заплетают середину. Закончив работу, они прячутся и выползают только тогда, когда надо снимать улов или что-нибудь починить.