Николай Ивушкин - Место твое впереди

С каждым днем становилось все тяжелее. Многие бойцы, обессилев, валились прямо на дорогу. Стало ясно: необходим большой привал для отдыха и сна. Однако приказом на марш это не предусматривалось.

— Надо что-то делать, — обеспокоенно говорили мне командиры рот и батальонов. — Не выдержат люди.

Мы все понимали, что не случайно нас заставляют идти и идти. Видно, где-то мы очень нужны. Но люди должны прийти к месту назначения боеспособными, иначе вся наша спешка не принесет пользы. Командир и комиссар полка не решались просить у командира дивизии время для отдыха людей.

В то время я еще не очень разбирался в воинской субординации. Шел я в голове колонны, полкового начальства поблизости не было. Вскакиваю на коня и скачу вперед, где, я слышал, в сельской школе остановился штаб дивизии. Иду прямо к комдиву. Он лежал на скамье, укрывшись шинелью. Услышав мои препирательства с адъютантом, командир открыл красные от усталости глаза.

— В чем дело?

Рассказ мой был торопливым и сбивчивым. Командир прервал меня:

— Хватит! Твое дело людей вести, а не отдыха просить. Тоже мне секретарь!..

Вот и весь разговор. С тяжелыми думами возвращался я в полк.

На полпути меня обогнал мотоциклист — офицер связи. Я не обратил на него внимания, хоть он и помахал мне рукой. Ну а вскоре на лесной поляне я увидел часового, а дальше — людей, располагавшихся на отдых. Значит, мне все-таки удалось убедить комдива.

Марш продолжался еще несколько дней. Но больше не было жалоб на усталость, словно ночной отдых прибавил сил на много дней вперед. Помню, пожилой солдат Федор Артемьевич Смелков сказал мне:

— Умнейший у нас комдив, товарищ секретарь, до чего бойцов понимает. Как чувствует, что у людей больше сил нет, так, значит, отдых дает... А ежели не дает — терпи солдат, еще в тебе запаса хватает...

Забегая вперед, скажу, что во время войны мне много приходилось шагать по трудным дорогам, однако этот первый марш был наиболее тяжелым и напряженным.

Пришли вовремя. 27 июля 1941 года дивизия сосредоточилась в районе железнодорожной станции Назимово и вошла в состав 22-й армии Западного фронта. Его войска в это время вели ожесточенные бои с противником на линии Великие Луки, Ярцево, Ельня. 22-я армия находилась на правом фланге фронта. После отхода из-под Полоцка она занимала оборону на рубеже верхнее течение реки Ловать, Великие Луки, озеро Двинье, сковывая семь пехотных дивизий 9-й армии и весь 57-й моторизованный корпус противника.

После короткого отдыха закипела работа. Рыли окопы, проверяли оружие, подносили боеприпасы. Подвезли бутылки с горючей смесью. Это было самое простое средство для уничтожения танков противника. В каждой роте создавали группы истребителей из двух-трех бойцов, вооруженных бутылками и связками ручных гранат. В окопах бутылки держали в отдельных нишах.

Впервые мы встретились здесь с бойцами и командирами, выбравшимися из окружения. Шли они чаще всего группами. В оборванном обмундировании, обросшие, усталые, но с оружием в руках. Радость встречи со своими как-то сразу преображала изможденных людей. Появлялись улыбки, глаза сияли. Наши бойцы кормили их, делились махоркой. Подолгу беседовали. И вот что примечательно: не сломила советских людей беда, не поддались они отчаянию. Рассказывали не о муках своих, а о героизме бойцов, принявших на себя первый удар врага, о стойкости и мужестве пограничников. И думали об одном: быстрее найти свою часть.

На тридцать восьмой день войны, 29 июля 1941 года, 256-я стрелковая дивизия получила боевую задачу. Она должна была вместе с другими соединениями 22-й армии нанести удар по вражеской группировке противника в районе Плоскошь.

Наш 937-й полк совершил переход в район севернее Плоскоши и вступил в бой 8 августа. Первый бой! Наверное, нет ни одного участника войны, который не помнил бы его во всех подробностях.

Комиссар направил нас, работников партийно-политического аппарата полка, в батальоны для проведения митингов, посвященных началу боевых действий. Утром 8 августа после митинга я был в наступающей цепи 3-го батальона и вскоре залег вместе с бойцами под сильным артиллерийским огнем врага: прильнул к земле, втягивая голову в плечи при каждом разрыве снаряда.

После Константина Симонова трудно более точно и емко сказать о самочувствии бойца в такие моменты: