М. Смирнова (Ред.) - Мао Цзэдун. Любовь и страх Великого Кормчего

Однако еще одно противоречие, пагубное с точки зрения геомантии, так и не было устранено. Имя Ши в значении «камень» никак не сочеталось с последующими именами, в корне которых прослеживался смысл «вода». Может быть, этим и объяснялось то, что все грандиозные замыслы китайского лидера, претворяемые им в жизнь с огромной энергией и размахом, приводили совсем не к тем результатам, которых от них ждали? Что все жертвы, принесенные Вождем, оказались напрасными, а народ Поднебесной, который он хотел видеть в величии и богатстве, прозябал в нищете и невежестве? Как писал Мао Цзэдун в одном из последних писем: «Я все еще утверждаю, что Китай ждет светлое будущее. Но пути к нему крайне извилисты».

Маленький Ши вцепился в юбку матери и часто переставлял ноги, чтобы успеть за ней. Его сердце замирало от восторга и страха — праздник Уламбана был его любимым праздником, но, вместе с тем, заставлял его подвывать от сладкого ужаса.

В день Уламбана открывались двери ада, и демоны и злые духи вырывались на свободу.

Шисаньяцзы помнил страшную сказку, которую мама рассказывала ему с братьями много раз. Однажды ученику Будды — Маудгальяяну — привиделся образ его матери, страдающей в царстве голодных духов. Несчастная женщина после смерти оказалась в этом царстве, потому что при жизни съела кусок мяса в постный день, но не призналась в этом. Теперь она мучилась от голода и жажды, но ничем не могла утолить их. Маудгальяян уже достиг той стадии просветления, что мог пересекать границы миров. Он спустился в царство голодных духов, отыскал там свою мать и попробовал накормить ее, но пища во рту грешницы сразу превращалась в горящие угли. Тогда ученик воззвал к учителю и пообещал любые жертвы, лишь бы искупить вину матери и избавить ее от страданий. И Будда объяснил ученику, что его мать нуждается в особых молитвах, которые позволят ей переродиться в лучшем мире. Маудгальяян преподнес монашеской общине щедрые дары, и благодаря молитвам монахов его мать была избавлена от мучений.

Ши смотрел на свою маму и представлял, как он спускается в царство духов, чтобы спасти ее, как благодарная мать обнимает его, и говорит, что он — лучший из сыновей, ведь только ему оказалось под силу побороть страшных голодных духов. Каждый раз в этот момент внутри мальчика что-то сладко замирало и начинало подсасывать под ложечкой. В то же время в голове его проносились опасения, что голодные духи, раздосадованные вмешательством в их дела, будут не прочь оставить у себя зарвавшегося героя. И тогда перед глазами вставали кошмарные видения — он окружен демонами, пьющими его кровь, а во рту у него — горящие угли.

Сколько раз он просыпался с плачем от этих видений! Доходило до того, что мальчик, невзирая на строгий запрет отца и насмешки братьев, забирался в родительскую постель и прижимался к теплому боку матери.

И все же он обожал Уламбан — праздник, приходящийся на середину лета и связанный с яркими, хоть и жутковатыми обрядами. Сначала они всей семьей шли на кладбище, где приводили в порядок могилы предков. С собой брали рисовые лепешки и мелкие монеты. Лепешки разламывали пополам и половину съедали, а половину оставляли для нищих. Нищим же полагалось отдавать и монеты, но прижимистый отец всегда очень резко отзывался об «этих лентяях, которые даже себя прокормить не могут», поэтому, как правило, монеты возвращались, откуда были взяты.

Ши страшно стыдился скупости отца — на них в деревне и так поглядывали искоса. Сам отец был из простой крестьянской семьи, работал батраком, но потом ушел на военную службу и через несколько лет вернулся с хорошо набитой мошной. Сам он говорил, что скопил эти деньги, откладывая жалование, но соседи шептались, что живым столько не платят, зато с мертвых можно собрать и больше. Не прибавляла авторитета семье и работа отца. Конечно, ему кланялись при встрече, а зачастую и униженно просили о горсти риса или щепотке приправ, но за спиной иначе как кровососом не называли. Уж больно дешево он скупал зерно у тех, кто его выращивал, но не имел возможности отвезти в город. Зато на рынке продавал его втридорога.

Сам Женшень считал, что ничем не нарушает заветов предков — в конце концов, он кормит семью, помогает близким, а не побирается и не пьянствует, как большая часть деревни. Все так, но чем дальше, тем меньше маленький Ши хотел быть похожим на отца.

На кладбище он любил представлять себя влиятельным вельможей в ярких одеждах и с тугим кошельком. Он подъезжает на дорогой повозке, люди кланяются ему, а он швыряет в толпу горсти блестящих, звонких монет.