Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

Дойл, например, вспоминает, что Гудини мог стенать, что с него содрали два шиллинга за утюжку костюма, а через пять минут с легкостью пожертвовать сотни фунтов на покупку обуви для босоногих оборванцев. Немалое уважение вызывала у Дойла и выдающаяся храбрость Гудини. “Никто никогда не делал, а возможно, никогда больше и не сделает таких беззрассудно отважных трюков”.

Гудини также дорожил дружбой с Дойлом и питал к нему искреннее уважение: “Как ни относись к его взглядам на этот предмет [спиритуализм], а невозможно не уважать убеждения этого великого писателя, бросившего все силы на то, чтобы обратить неверующих на путь истинный”.

Вскоре после того, как Дойлы прибыли в Нью-Йорк, Гудини принимал их у себя дома, где с гордостью продемонстрировал замечательную библиотеку, со множеством томов, посвященных спиритуализму. В ответ Дойлы пригласили чету Гудини в Атлантик-Сити в Нью-Джерси, провести уик-энд в отеле “Амбассадор” и насладиться радостями приморского курорта. Дети были в восторге, что снова увидят великого мага, и тот не обманул их ожидания: показывал трюки и просидел на дне бассейна невероятно долго даже для самого тренированного спортсмена.

Все шло замечательно вплоть до вечера воскресенья, когда выяснилось, что Дойлы решили провести спиритуалистический сеанс специально для Гудини, чтобы дать ему возможность пообщаться с покойной матерью. (Он был очень привязан к ней.) Впоследствии Дойл уверял, будто “сеанс был устроен по настоянию Гудини”, тот же утверждал, что предложение исходило от Дойла: дескать, тот пришел на пляж со словами: “у моей жены предчувствие, что сегодня состоится контакт”. К тому времени леди Дойл уже “обрела дар” медиума…

Гудини терзали сомнения, но искушение было слишком велико. И вот уже все трое сидят в номере за столом, окна плотно зашторены, чтобы не проникало закатное солнце. Склонив голову, Конан Дойл произнес что-то наподобие молитвы, прося Всемогущего о содействии в общении с “друзьями по ту сторону”. Он нежно пожал руку Джин и спросил, готова ли она. Рука ее дрогнула и трижды стукнула по столу, что означает у спиритов “да”, после чего робко призвала духов дать ей сообщение.

Потом Гудини записал, что искренне старался преисполниться доверия и даже ни разу не усмехнулся за весь вечер. “Я был готов поверить, я хотел поверить…”

Дыхание Джин стало прерывистым, веки трепетали, она дрожала. Рука ее взяла карандаш и стала выводить слова, словно бы сама по себе. Она писала все быстрей, и лихорадочные строки покрывали все новые листы. Возбуждение ее было столь велико, что муж попытался немного ее успокоить. “Это была необыкновенная сцена, — вспоминал потом Дойл. — Рука моей жены летала как обезумевшая, она писала с бешеной скоростью, а я сидел напротив и вырывал страницу за страницей из блокнота, по мере того как они заполнялись, и передавал их Гудини, сидевшему в полном молчании, с лицом суровым и бледным”.

Сообщение от матери Гудини начиналось так: “О дорогой мой, благодарение Богу, благодарение Богу, я наконец смогла связаться с тобой. Я пыталась — о, как часто я пыталась — и теперь я так счастлива…” Далее она благодарила Дойлов за помощь, еще раз заверяла сына, что очень счастлива и занята хлопотами по благоустройству дома для милого сыночка, чтобы все было готово, “когда мы воссоединимся”. Потусторонняя жизнь прекрасна и радостна, правда, несколько омрачена разлукой с любимыми, но это ведь только временно. Сколько страниц заняло сообщение, неизвестно: Дойл говорил — пятнадцать, Гудини — пять.

Дойл предложил Гудини задать матери какой-нибудь вопрос, но поскольку тот был явно растерян и подавлен, то вызвался спросить ее сам. Иллюзионист кивнул. Дойл спросил, может ли мать читать мысли своего сына. В ту же секунду Джин снова застрочила с безумной скоростью. Ответ вышел довольно бессвязный. Да, сообщала мать Гудини, конечно могу… но какая все же радость… спасибо, спасибо, друзья… и Бог вас благослови, сэр Артур, за то, что вы делаете для всех нас… Ну и про великое откровение, которое со временем оценят и поймут все на свете.

Тут Джин выдохлась, а Гудини неожиданно сам взял карандаш. Рука его вывела в блокноте слово “Пауэлл”. Конан Дойл был потрясен. Ведь доктор Эллис Пауэлл, редактор лондонских “Финансовых известий”, был его “близким другом и соратником” в деле спиритуализма, и он скончался три дня назад! Дойл немедленно решил, что Пауэлл пытается с ним связаться, но Гудини сдержанно возразил: в тот момент он думал совсем о другом Пауэлле, Фредерике Юджине, своем близком друге, который на днях прислал ему важное письмо. Дойл и слышать об этом не желал.