Когда Николай Фёдорович Дединец вошёл в зону ожидания на самолёте Л-4985, ему достался, конечно, самый верхний эшелон. Под ним находились ещё две машины, а третья (самая нижняя) уже заходила на посадку.
Неотрывно наблюдая за показаниями радио- и магнитного компасов, чтобы в каждое мгновение точно знать местонахождение своего самолёта относительно дальней приводной радиостанции, Дединец одновременно чутко прослушивал эфир. По командам с земли и кратким докладам других командиров кораблей он вскоре так отчётливо представил себе, что происходит в зоне ожидания, будто воочию видел каждый самолёт.
Затем он уточнил силу и направление ветра, чтобы полностью подготовиться к пробиванию облачности при заходе на посадку.
— Ветер боковой, справа, — сказал он второму пилоту. — Угол сноса пять градусов.
С земли разрешили заходить на посадку ещё одному самолёту, и когда он начал выполнять схему пробивания, все самолёты, по очереди, стали снижаться на один эшелон.
— Мы вторые на очереди, — сказал Дединец. — Теперь надо узнать, где нижний самолёт…
— 48–70,— послышалось в наушниках, — где находитесь?
— Я, 48–70, делаю первый разворот, высота 300, — услышали они.
— Он, оказывается, под нами! — сказал второй пилот. — Мы тоже сейчас на первом…
— Вот это и плохо, — ответил Дединец. — Он пройдёт дальнюю и зайдёт на посадку, а нам придётся сделать ещё одну «холостую» коробочку, потерять на этом семь-восемь минут и задержать остальные самолёты над нами.
— Надо отстать.
— Правильно. Но как?
— Сбавим скорость.
— Сейчас это нам уже ничего не даст. Поступим по- другому: выполним сейчас половину «коробочки»… А тот самолёт будет делать «коробочку» полностью и таким образом мы от него отстанем.
Сделав второй разворот, Дединец летел к третьему развороту не полторы минуты, как обычно, а тридцать секунд, после чего сделал третий разворот, четвёртый и снова занял исходное положение над дальней приводной.
Теперь они делали первый разворот, а самолёт 48–70 уже подошёл к третьему.
— 49–85, где находитесь?
— На первом, — быстро доложил по радио Дединец.
— Занимайте высоту триста и заходите на посадку вслед за бортом, — приказал руководитель полетов.
Равномерно снижаясь, они подошли к третьему развороту на высоте 300 метров, а впереди летящий самолёт уже приземлялся.
Через две-три минуты сел и Дединец. Благодаря его сообразительности и уменью было сэкономлено семь-восемь минут!
— В зоне ожидания, — сказал Дединец второму пилоту, — надо прежде всего определить, где находится первый под тобой самолёт и, если возможно, пропустить его вперёд. Тогда руководителю полётов легко будет быстро разгрузить всю «этажерку» над аэродромом.
* * *
Высокая авиационная грамотность, общая культура, точность выполнения заданий и организаторские способности создали Николаю Фёдоровичу авторитет у товарищей. Командование выдвинуло его на руководящую работу: осенью 1952 года Дединец был назначен командиром.
… Своего командира пилоты привыкли видеть всегда там, где он именно сейчас, сию минуту, нужен. Он провожает свои экипажи в полёт, когда над землей нависает низкая облачность или когда уходят в первые самостоятельные рейсы молодые командиры кораблей.
Так же заботливо он и встречает прилетающие экипажи, контролирует их работу, проверяет состояние машин, беседует с пассажирами, чтобы учесть малейшее их замечание или пожелание, регулярно проводит разборы полётов с экипажами.
Его никогда не видят небритым, небрежно одетым или грубым и раздражительным, хотя работы у него тоже немало и неприятности бывают.
Ярким солнечным днем в Ростовском аэропорту приземлился самолёт и подрулил к перрону аэровокзала. Подкатили трап, из самолёта вышли пассажиры.
Радостное возбуждение не покидало их после воздушного путешествия и на земле. Они живо обменивались впечатлениями, вспоминали комические или казавшиеся им «страшными» детали полёта.
К пассажирам подошёл высокий светлоглазый человек в форме пилота гражданской авиации и с любопытством спросил:
— Как долетели, товарищи?
— Хорошо, — ответил за всех военный моряк. — Но… быстро очень!
— Не совсем понятно.
— Иными словами, так приятно было, что хотелось ещё лететь и лететь.
— Вон как, это другое дело.
— Ах, не говорите! После Харькова меня так укачивало, так укачивало, что я, вероятно, всю эту неделю буду ходить жёлтая-прежёлтая! — томно произнесла розовощёкая цветущая девушка.
Читать дальше