Петроний Аматуни - На крыльях

У Ивана Александровича большой лётный опыт. Он прекрасно знает устройство моторов, самолёта и все тонкости их эксплуатации, что очень помогло ему отлично освоить и саму технику пилотирования. Недаром ещё несколько лет назад командование назначило Гроховского заместителем командира по лётной части. Его обязанность — постоянное повышение лётного мастерства. Кроме того, Иван Александрович участвует в трудных зондировочных полётах.

… В общей кабине у второго левого окна — столик Чистякова. На панели приборы: воздушной скорости, указатель скорости набора высоты — вариометр, компас и акселерометр — прибор для измерения силы болтанки. Дмитрий Павлович быстро записывает в бортовой аэрологический журнал: «Высота 1150 метров, «нб» (начало болтанки).

У противоположного борта кабины — столик старшего техника-аэролога Софьи Ивановны Железняк. В её журнале записано: «Высота 250. Вошли в стратосы» (то есть в облака).

Через каждые 200–300 метров высоты Софья Ивановна берёт металлический заборник, похожий на фантастический пистолет, вставляет в него кассету с предметным стеклом, покрытым минеральным маслом; затем выставляет заборник наружу в специальное отверстие в потолке фюзеляжа и спускает курок. Через одну секунду она извлекает из заборника предметное стекло с пойманными на нём капельками и тут же, «не отходя от облака», изучает под микроскопом структуру кусочка пролетаемого «стратоса»…

Работы хватает на каждого члена экипажа летающей лаборатории. Всё надо делать последовательно и через определенные промежутки времени.

На высоте около 4000 метров все члены экипажа — в кислородных масках. Стоечный термометр за окном показывает низкую температуру. На предметном стекле под микроскопом Софья Ивановна всё чаще видит кристаллы льда и снежинки… Описывает их форму.

С каждой сотней метров высоты прибавляется работы и у Чистякова. Он прильнул к окну и внимательно смотрит, как за прозрачным плексигласом деревянная модель крыла, прикреплённая снаружи к борту фюзеляжа, покрывается льдом, и старается не упустить из виду все мельчайшие подробности этого неприятного для лётчиков процесса обледенения…

… Иван Александрович уже давно включил автопилот и осторожными движениями пластмассовых ручек управления подправляет его, добиваясь плавности и равномерности полёта. Болтанка почти прекратилась, но всё труднее бороться с обледенением, хотя по лопастям винтов струится спирт, а внутренность крыльев нагревают горячие отработанные газы, отведённые от моторов.

На высоте 6900 метров самолёт медленно и как бы неохотно вылезает из облачности. Вверху тёмно-голубое, почти синее небо, а немного ниже самолёта расстилается серовато-белая бугристая облачная «равнина», залитая яркими лучами щедрого солнца.

Аэрологи кинулись к окнам и вновь взялись за карандаши. Радость их неподдельна: пробить всю облачность, рассмотреть её верхнюю кромку и описать — очень важно.

Вариометр на приборной доске показывает едва полметра в секунду: тяжёлый самолёт достиг своего «потолка» в этом полёте — 7240 метров!

Дальнейший подъём почти невозможен, но наблюдения уже сделаны, и аэрологам не терпится теперь попасть в свои кабинеты, чтобы обработать записи.

А потом эти материалы попадут к синоптикам, «белое пятно» на метеорологической карте покроется условными значками и радиооператоры, наклонившись к микрофонам, ровными голосами отчётливо скажут в эфир: «Всем бортам. Всем бортам. Передаю погоду…».

Словно прочитав мысли бортаэрологов, Иван Александрович кивнул бортмеханику, выключил автопилот и слегка отжал штурвал от себя.

— Командир! Штормовое предупреждение… — громко говорит бортрадист Оля Ретинская и передает Ивану Александровичу радиограмму.

«Охотник за грозами» установил новое направление грозы и руководитель полётов передал: «Держитесь северной стороны, возвращайтесь немедленно».

Высоту теряли быстро, в северном направлении. И всё же тысячи на три с половиной задели краешек грозы. Самолёт мелко задрожал, усилились броски в сторону, глубокие проваливания и резкие «вспухания» самолёта с набором больше сотни метров.

За окном всё потемнело и… в «четыре руки», вместе, со вторым пилотом, еле удерживали самолёт в нормальном положении. Необычайная сила ветра и болтанка порой зажимали рули, как в клещи.

Пробив облачность, Иван Александрович вывел машину в нормальный полет и, лавируя между облаками, возвратился на аэродром.