Принято говорить о победителях: «Заставили противника ошибаться». Практически это верно. Но все же, видя глупые, нелепые просчеты побежденных, невольно начинаешь их жалеть, испытываешь неловкость и думаешь, насколько было бы лучше, если бы победители забили свои голы по всем правилам искусства. Немудреную простоту футбольных цифр хочется рисовать в воображении «простотой классики».
На чемпионате мира в Мексике в 1986 году мы увидели немало первоклассных голов. Два получили бы право экспонироваться в футбольном Лувре, если бы такой существовал. (На «Ацтеке» в Мехико мемориальной доской отметили гол Негрете.) Гол аргентинца Марадоны, когда он во вдохновенном порыве обыграл нескольких англичан, включая вратаря, и мягко закинул мяч в сетку. И гол мексиканца Негрете в ворота сборной Болгарии, забитый даже не в прыжке, а в балетном антраша, ногой. Самые отъявленные зануды смолчали, не дерзнули пуститься в поиски ошибочек у противников, которые помогли Марадоне и Негрете. Совершенство предстало перед всем миром в идеальном облике. Ловлю себя на том, что не помню, с каким счетом закончился матч Мексика — Болгария, и не хочу заглядывать в справочник, хотя он рядом, на полке. Гол Негрете впечатался в память, и этого больше чем достаточно — футбол разбогател на этот гол. Как и на гол Марадоны. «Тама!» не выкрикнешь — подавишься, варварский клич встанет поперек горла. Пусть Марадона и Негрете никогда не повторят своих, ставших знаменитыми, голов. Но то, что они сотворили, — это сыграно! Однажды и навсегда.
Шедевры существуют напоказ, дают нам представление, на что способны слитые воедино дух и движение. Немало надо посмотреть футбола, чтобы такого дождаться. Но сыгранное ловко, умело, обдуманно встречается. Не обязательно сам гол, а все, что ему предшествовало: замысел, розыгрыш с участием нескольких игроков. Увидеть это и надеешься, отправляясь на стадион. Победе, явившейся наградой за «сыгранное», я отдаю предпочтение перед победой, которая «получилась». Счет может быть один и тот же, а впечатление — небо и земля.
В свои первоначальные годы победы с так называемым крупным счетом я мог смаковать бесконечно, каждый из шести или семи голов хотелось подольше подержать в памяти.
Потом, когда стал журналистом, явился вечер, и я застал себя за тем, что после трех мячей в одни ворота потянуло заговорить с рядом сидевшими, и не о футболе, а о чем-то постороннем. Мы весело болтали, совесть нас не мучила: игра «сделана», доигрывание не заслуживало внимания.
Разгром не что иное, как авария, крушение, злой рок, он точнее характеризует ему подвергшихся, чем торжествующих. В таком матче легко найти минуту, после которой сопротивление прекращено, остались бегство и преследование. Каждые десять минут — гол, а трибуны не взрываются, гуляет смешок, ждали драму с переживаниями, вместо нее комедия с развязкой, известной задолго до конца. И не отзовешься: «Вот это игра!», скорее «Ну и ну!» Не тешат меня разгромы, нет им веры. Да и писать о них неинтересно.
Давно, в 1948 году, сошлись в кубковом полуфинале московские ЦДКА и «Динамо». Ничего выше их встреч в те годы не существовало. Стадион переполнен. Шел четвертый сезон противостояния этих клубов, каждый знал цену себе и противнику. Матч разыгрывался под знаком глубокого уважения: напряженно и умно, осмотрительно и с достоинством. Забить ник- то не смог, несмотря на дополнительные полчаса. Скучно от этого не стало, зрители сидели тихо, терпеливо, понимая, что перед ними команды, исключившие возможность малейших оплошностей и нечаянностей.
На завтра — продолжение. И снова замерший во внимании стадион. Кому же в конце концов удастся решающий эпизод? И тут в ворота «Динамо» — пенальти. Демин забил. Тем все и разрешилось.
Уходил я со стадиона глубоко разочарованным. Не помню, за что был назначен пенальти, не в том суть. Не такого исхода ждал: для этого матча он выглядел простоватым, если не глупым.
С тех пор матчи, в которых победу приносит пенальти, я числю в отдельном ряду. Не скажу, что во второсортном, просто в отдельном.
Смазанным остается впечатление, когда футболиста удаляют с поля. Игра после этого начинает припадать на одну ногу. В 1955 году в финале Кубка играли те же ЦДКА и «Динамо». Во втором тайме при счете 2:1 в пользу армейцев судья Николай Латышев удалил с поля вратаря динамовцев Льва Яшина (скандал в благородном семействе!). Замены не разрешались, и в ворота встал, натянув перчатки, полузащитник Байков. Многие на стадионе немедленно приняли сторону «Динамо», овациями сопровождали любую удачу Байкова. Игра превратилась в недоразумение. Запомнилась не победа армейцев, а то, что Байкову не забили.
Читать дальше