Может быть, ощущение малочисленности возникало из сравнения с другими редакциями. Мы же приспособились и, как мне думается, даже горды были, что управляемся. Если бы вдруг о нашей редакции было бы что-то написано, то эпиграфом следовало поставить историю, которую мы постоянно вспоминали. В бытность редактором Мержанова, когда он вел поиск сотрудников, взяли в штат журналиста довольно опытного. Однажды Мержанов попросил его отнести с этажа на этаж рукопись. «Я не курьер». Мержанов тут же отрезал: «Тогда ты нам не подходишь». Журналист этот вскоре уволился.
В крошечной редакции обязательное условие, чтобы все умели работать и от работы не бегали. Если один отлынивает и прячется за спины других, это неминуемо отразится на содержании и качестве издания. Минимум есть минимум, до абсурда его доводить нельзя.
И как не испытывать чувства признательности к людям, с кем рядом работал! И я, продолжая удивляться, как у нас получалось, хочу назвать всех, кто располагался в четырех комнатушках на третьем этаже.
Корректоры Елена Борисовна Игнатьева и Лидия Михайловна Юрьева как пришли в еженедельник в 1960 году к первому номеру, так и трудятся. Уравновешенные, невозмутимые, они гасили вечную горячку своей выдержкой и улыбками. Никакие не болельщицы, семейные женщины с бесчисленными заботами, они настолько освоили всю нашу заковыристую терминологию, названия, фамилии, что можно было совершенно спокойно оставлять номер на их попечение, — все высмотрят.
Выпускающий — Тамара Павловна Черникова, тоже с первого номера. В свои юные годы, когда женщин туда тянуло, хаживала на «Динамо». Воспоминания о футбольных переживаниях в ней бродили. Прекрасный мастер верстки, Тамара Павловна работала не технически, не «вообще», а зная, какие материалы особенно желанны читателям, без наших указаний выделяла их, подчеркивала, украшала. Это было не прилежание, а неравнодушие, у нее по-болельщицки чесались руки, чтобы на полосе сотворить занятное, чего не было. Женщина трудной судьбы, а веселая, громкая, решительная, она с головой уходила в работу у талера, бесстрашно воевала с нами, если замечала, что мы согласны на «простенькое», тогда как можно сделать наряднее. Не все выпускающие читают то, что верстают, а Тамара Павловна читала.
Машинистка — Лидия Ивановна Полякова, скромная, тихая, умница. Придет ко мне с рукописью: «Почитали бы прежде».— «А что?» — «А!» — и поморщится. Все ясно, значит, пробежала глазами, а для нас два раза перепечатывать оригинал — потеря времени. Я ей верю и берусь править. «Вот видите»,— только и скажет, когда я ей верну со многими исправлениями. Грамотная, быстрая, могла бы найти место и повыгоднее, а прижилась. Иные авторы ее побаивались: ее суд первый, слово чувствует, не задобришь. Скажет о журналисте: «Зачем вы его печатаете?» И не знаешь, что ответить. «Пора бы уж ему получиться, а он на вас с Винокуровым надеется, легко ему живется». Верный человек.
Геннадий Иосифович Радчук, столп редакции, без него ее и не представишь. Вся его жизнь — редакция. Другие могли себе позволить отвлечься, что-то запамятовать, а он не отвлекался и все помнил. В общении грубоват, шумен, горласт. На него мне жаловались: «Не здоровается», «Накричал». Когда я объяснял, что он болеет за дело, сверхнадежен, горой стоит за товарищей, выручит, поддержит, в лепешку расшибется, а сделает все как надо, меня слушали с недоверием. Но это так. Более четверти века Радчук снабжает читателей футбольной «иностранщиной», и очень многое, что мы знаем, сообщено, внушено и растолковано им. Смолоду Радчук был сподвижником Мержанова и славно повоевал за идеалы футбола. Свои замечания излагал витиевато, полагалось перечитать, чтобы уловить скрытую иронию. Сергей Сальников часто мне говорил: «Люблю читать Радчука — закрутит финт, а ловко». Константин Есенин назвал его «боцманом с нежной душой».
Валерий Изидорович Винокуров, сколько ни работал в редакции, оставался юным. Уже был известен, широко печатался, для начинающих журналистов сделался метром, выпускал книги, а я все видел в нем Валерку. И седину не замечал. Явился к футбольной теме, как на нежное свидание, с букетом, в ожидании небывалых чудес, и не остепенился. Все, что узнавал при близком знакомстве, все, что его разочаровывало и оскорбляло, так и не сладило с ним, не опустошило. Букет он из руки не выпустил, но в другую взял шпагу. И бесстрашно полез в самое пекло во имя того футбола, который его поманил. Воевал, нимало не смущаясь угрозами задетых. Я повидал в нашей среде смельчаков, которые усердствовали в критике, прослышав, что она в моде, и мгновенно оборачивались благочинными, едва ее смиряли. Винокуров шел по небезопасной колее в любые времена.
Читать дальше