Степан Швец - Под крыльями — ночь

Незадолго до отъезда я неожиданно получил письмо от Владимира Шабунина, боевого летчика моей эскадрильи. С тех пор, как он не вернулся с боевого задания, я ничего о нем не знал. И теперь он с женой встретит нас на вокзале.

Вот и Москва. Поезд мягко подходит к перрону. Тепло по-летнему. Толпы встречающих запрудили перрон. Я стою у окна и всматриваюсь в лица встречающих. Володя! Плотный, коренастый, такой же подтянутый, только возмужалый, раздавшийся в плечах, в летной форме гражданского летчика стоял Владимир Павлович с женой Ольгой Васильевной и уже показывал ей на меня.

На старенькой Володиной автомашине едем к нему домой в Люберцы.

Двадцать пять лет я не видел Москвы. Какая она стала красивая, нарядная! Проезжая по Ленинскому проспекту, через новый Арбат с его красивыми высотными зданиями, я вспоминал Москву сорок первого года — со стальными ежами на улицах, с бумажными крестами на стёклах окон, Москву, затемненную ночами, сражавшуюся, с зенитными пушками на земле и аэростатами заграждения в небе. Москва, Москва… Сколько ты пережила за свою многовековую историю, а всё хорошеешь.

Выехали за город, и на мгновение показалось, что не было этих двадцати пяти лет, прожитых после войны, что едем мы на подмосковный аэродром, как часто бывало в войну, что сегодня в ночь предстоит вылет на боевое задание, благо погода летная… Я поднял глаза к небу. Вдали пролетал самолет ТУ-104 — это вернуло меня к действительности. Четверть века прошло, а в памяти всё будто только вчера…

Дав нам отдохнуть с дороги, Володя повез нас смотреть столицу. Прежде всего, конечно, побывали в Мавзолее В. И. Ленина и у могилы Неизвестного солдата, Вечный огонь которой напоминает всем живым о тех, кто ценой своей жизни отстоял независимость нашей Родины в суровые годы войны. Большое впечатление произвели на нас новые проспекты, архитектурные ансамбли.

Потом я позвонил Александру Краснухину на работу в одно из управлений Министерства гражданской авиации. Мы хоть и переписывались, но друг друга не видели с 1946 года.

Он попросил меня и Шабунина, не теряя времени, прийти к нему с нашими женами.

Александр встретил нас в коридоре. Такой же стройный, подтянутый. Но годы свое берут. Поседел мой друг, постарел, две серьезные операции перенес, однако по-прежнему продолжает трудиться.

Мы сели рядом на диван, как сиживали когда-то, рассматривали друг друга, вспоминали о боевых друзьях, говорили о предстоящей встрече.

— Есть у меня какое-нибудь сходство с Александром Михайловичем? — спросил я у Шабуниных.

— Да вроде бы что-то есть, — отвечают, — но — мало.

— А в молодости мы были двойниками.

Мы посмеялись немного, потом я объяснил Шабунину:

— Александр Михайлович не только мой боевой друг, но и крестный. В свой первый боевой вылет я шел с ним как ведомый, с ним получил свое боевое крещение, помнишь, Саша?

— Да вроде что-то припоминаю.

Саша пригласил нас навестить его семью, условились о времени и распрощались.

Теперь все мысли были о завтрашнем дне. Завтра предстоит встреча ветеранов.

И вот наступило утро 9 Мая. Трудно передать словами те чувства, которые владели мной в то памятное утро. Да и не только мной.

Встреча назначена на 14.00, но мы не утерпели и выехали значительно раньше. К месту встречи — саду «Эрмитажа» — прибыли около полудня. Там уже были люди — такие же, наверно, как мы, нетерпеливые.

Владимир Шабунин — ярый фото- и кинолюбитель — заснял на пленку, как мы входили в ворота «Эрмитажа».

А вдали на веранде — группа людей. Направляемся туда.

— Наш командир идет, — послышалось с веранды.

— Вы слышите? — сказал Шабунин. — Наши!

Я попал в объятия высокого, плотного, седого, но еще крепкого мужчины в гражданском костюме. Обнялись, расцеловались.

Смотрим друг на друга.

— Не узнали?

— А вы кто?

— Баландюк я, Вениамин Васильевич.

Мы снова обнялись. Фамилия знакомая, но кем он работал — не вспомню.

— Ваш самолет обслуживал, — как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, сказал Вениамин Васильевич.

— Погодите, у меня техниками были Котов, Строгий, Лобанов.

— Ну, а я еще раньше их ваш самолет обслуживал.

Подошли другие товарищи. А я всё поглядываю на Баландюка и не могу вспомнить.

В какой-то момент он стал в профиль ко мне и, с кем-то разговаривая, улыбнулся. И по этой улыбке наконец я узнал его. Да, это он. Высокий, стройный, русоволосый красавец. Шутник и балагур. И строгий судья для ближних.