Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

- Теперь давай это сюда, - и с этими словами он несколькими энергичными движениями разорвал бумагу на несколько частей и бросил в корзину. Затем скривил губы и сказал:

- Чтобы это было в последний раз, ты меня понял? Иди!

Несмотря на благополучную концовку этой встречи, я ушел очень расстроенный и встревоженный. Расстроился, потому что не понял, за что он на меня так свирепо "наехал" из-за, в общем-то, не очень крупной промашки. Встревоженный - потому что мне не понравилось его состояние. Если человека так выводят из себя подобные довольно обычные в нашей работе неполадки, значит, не всё в порядке с нервной системой. К тому же я хорошо знал, что у него давно пошаливает сердце.

Впервые об этом узнал от него же самого несколько лет тому назад вот при каких обстоятельствах. Уже много лет я серьезно увлекался волейболом, всё свободное время проводил то на летних площадках нашего городского стадиона, то в зале техникума, играя до потемнения в глазах, без всякой разумной меры. У нас была довольно хорошая команда, которая постепенно стала основной командой нашего города, представляющей городское спортобщество "Зенит", а затем "Вымпел" во всех областных соревнованиях. На наши игры собиралось довольно много болельщиков, которые многих из нас знали по именам. Не хуже был и состав женской команды, составленной в основном из сотрудниц нашего Конструкторского бюро. Взаимная поддержка очень помогала обеим командам в трудные минуты. В основном составе женской команды играла и Нина Ивановна (а для нас - просто Нина) - жена Сергея Павловича. Нина была стройной, красивой женщиной, знающей себе цену. Она была лет на 15 моложе своего мужа, который её искренне любил и не скрывал этого. Одевалась Нина достаточно скромно, но с большим вкусом, что вызывало чувство зависти у многих знающих её женщин, в том числе и некоторых из нашей волейбольной дружины. Будучи специалистом по английскому языку, она работала переводчицей в отделе научно-технической информации, где и попалась впервые на глаза Сергею Павловичу. Когда они уже были женаты, иногда Сергей Павлович приходил к стадиону встречать Нину. Однажды, когда мы с Ниной после волейбольных баталий шли со стадиона, нас встретил Сергей Павлович.

- Ну что, наигрались? - спросил он обоих.

Выслушав наши впечатления об игре, он то ли с сожалением, то ли с грустью сказал:

- Да... кому волейбол, а кому валидол.

В это время ему было где-то между сорока пятью и пятьюдесятью, но уже, видимо, сердце серьёзно давало о себе знать. А ведь он в молодости обладал отличным здоровьем, летал на самолётах, планёрах. Советские лагеря не прошли даром: в расцвете сил, не успев реализовать и десятой части своих замыслов, он уже должен был считаться со своими болезнями, о которых предпочитал никогда (если не считать этого единственного случая) не распространяться.

Заданный главным конструктором темп временами трудно было выдержать, он очень торопился, совсем не щадил себя и не давал покоя никому. Он был одержимым человеком и хотел, чтобы этой одержимостью были заражены все; с трудом переносил отвлечения своих сотрудников на что-то иное, кроме ракетной техники. Мы частенько задерживались на работе допоздна, и, после официального окончания рабочего дня, перед началом "второй смены" устраивали какие-нибудь азартные игрища. Наиболее распространённым был обычный доминошный "козёл", пользовались большим успехом шахматы и шашки, а также пинг-понг. Однажды часов в восемь вечера С.П., войдя в один из залов, застал группу азартно играющих в домино, окруженную кольцом болельщиков. Я сидел за своим рабочим столом несколько поодаль от места происшествия и видел, как Королёв тихим шагом подошел к игровому столу, раздвинул кольцо болельщиков, сгреб двумя ладонями какое-то количество костей и в установившейся гробовой тишине со словами: "Бэзобразие!" в ярости швырнул кости за открытое окно.

В домино играть я не любил, зато пристрастился к пинг-понгу. Четыре соединенных вместе больших буковых конструкторских стола вполне заменяли игровое поле, было и несколько столов, сделанных из толстой фанеры. Оставаясь по вечерам поиграть в пинг-понг, мы старались привлечь к игре кого-либо из заместителей Королёва, которым он в присутствии рядовых работников не стал бы делать замечаний. В таких случаях дело ограничивалось угрожающим взглядом и скривлением губ, после чего он бессловесно покидал играющих, всем своим видом показывая крайнюю степень отвращения ко всему происходящему. Никакие распоряжения и приказы, запрещающие в рабочих помещениях устраивать какие-либо игры, не могли искоренить это "зло". Через несколько месяцев потихоньку-полегоньку всё восстанавливалось в прежнем виде.