Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Во второй половине дня, где-то между четырьмя и пятью часами, при въезде в какой-то городок водитель объявил: "Бляйхероде". Действительно, вскоре я увидел на обочине дорожный знак с этим названием. Не успели мы проехать и нескольких минут по его улицам, как машина остановилась у двухэтажного здания, и Герхард пояснил, что это и есть штаб.

В штабе я задержался недолго. Начальник, ознакомившись с моими командировочными документами, сказал, что я должен явиться в штаб завтра к девяти часам утра для встречи с руководителем института "Рабе" и начальником расчётно-теоретического бюро, а сейчас придёт шмаргун, который решит вопрос с жильём и постановкой на офицерское довольствие. Некоторые термины из лексикона военных я знал, но что такое "шмаргун" - и представления не имел, поэтому подумал, что это название какой-то интендантской должности на немецком языке. Каково же было моё удивление, когда начальник через открытую дверь крикнул кому-то:

- Найдите Шмаргуна, пусть зайдёт ко мне.

Минуту спустя зашёл довольно упитанный, высокого роста человек в штатском костюме и спросил:

- Вы меня звали?

Вместо ответа последовала команда:

- Поставьте товарища Аппазова на офицерское довольствие, обеспечьте жильём, выдайте необходимые документы. Он будет работать в шпаркассе у подполковника Тюлина.

Теперь я уже знал, что Шмаргун - это фамилия, а не какой-то немецкий термин, но зато появилось новое незнакомое слово - шпаркасса.

- Всё сделаем, товарищ подполковник, - ответил Шмаргун, и мы вышли с ним в коридор.

Пока оформлялись документы, я спросил у Шмаргуна, что такое шпаркасса. Оказалось, что это сберегательная касса, своего рода городской банк, здание которого отдано подполковнику Тюлину для организации там расчётно-теоретического бюро. По его довольно сухому ответу я почувствовал, что Шмаргун не очень склонен к беседе, и не стал его докучать другими интересующими меня вопросами. Когда мы уже выходили из штаба, Шмаргун пояснил, что я буду жить в квартире у немецкой семьи, за комнату должен платить 100 марок в месяц, питаться можно или в ресторане "Япан", который стоит на горе, но оно далековато, если нет машины, или в кафе "Йон", вот здесь, почти рядом со штабом. Нам полагался и сухой паёк, который можно получать каждые две недели: масло, сигареты, сахар, шоколад... Закончил он свой инструктаж словами:

- До вашего жилья недалеко, чуть в гору, минут 10-15 ходу, я вас туда отведу.

Всё это он говорил, ни разу даже не взглянув на меня, а когда повернул голову ко мне, вдруг удивлённо спросил:

- А где же ваши вещи? Вы приехали сюда без вещей?

- Да нет, - ответил я, - вещи, точнее, один чемоданчик - в машине. А больше у меня ничего нет.

Шмаргун, как мне показалось, очень обрадовался, что меня ждёт машина - ему явно не хотелось шагать в гору. Мы уселись, он что-то объяснил Герхарду, тот кивнул головой и поехал. Вскоре остановились у небольшого двухэтажного домика, который мне показался совсем ещё новым. Я взял свой чемодан, отсыпал Герхарду большую часть черешни в его ведро, и оставив себе в кульке килограмма полтора, попрощался с ним и зашагал за Шмаргуном в своё будущее жилище.

Нас встретил высокого роста, очень тощий пожилой немец с прилизанными к почти голому черепу рыжевато-седыми волосами. Видимо, он уже был подготовлен к приёму жильца, поэтому после недолгих объяснений Шмаргун попрощался с нами и ушёл, а я остался с немцем один на один. Сначала он показал мне на первом этаже ванную и туалет, а затем повёл по довольно крутым, скрипучим деревянным ступенькам на самый верх, в мансардную часть дома. "Битте",- произнёс он каким-то неприятно-злорадным голосом и добавил ещё какие-то слова, которых я, естественно, не понял. Взгляд его бесцветных глаз и ядовитая полуулыбка производили очень неприятное впечатление. На этом наша первая встреча и завершилась.

Впервые в жизни я получил возможность жить в отдельной комнате без какого бы то ни было соседства - я никому не мешаю, и мне никто не мешает. Вместе с тем первый же беглый осмотр этого жилья произвёл на меня не самое благоприятное впечатление: в нём совсем не было заметно признаков так называемого уюта. Стол и два стула, кровать, тумбочка, письменный столик с наклонной поверхностью, напоминающий парту, встроенный шкафчик, какие-то полочки у стен. Всё окрашено в белый цвет, как в больничной палате. С трёх сторон - окна-фонари на скошенных стенах мансарды. От потолка и стен, нагретых за день солнцем, так и пышет жаром.