Дневник библиотекаря Хильдегарт

Одним словом, дорогая МакКуроскэ, когда разделаетесь с Гранадовским сериалом, Вам ещё будет, чем заняться. Впрочем, если что, - не ругайте меня. Я честно обо всём предупредила.

После долгого перерыва я вновь навестила Киру и Её Бабушек.

Все трое так бурно и убедительно мне обрадовались, что от неожиданности я возгордилась и украдкой высморкалась в бумажный платочек. И тут зазвонил телефон.

— Кира, это тебя! – сообщила Главная Бабушка, снявшая трубку.

Кира нахмурилась, приняла трубку из её рук, некоторое время молча слушала, а потом разомкнула губы и сказала – без особого выражения, но очень отчётливо:

— Лавров, ты что, не понял, что я с тобой ВООБЩЕ не разговариваю?

Помолчала, послушала – и опять так же чётко и увесисто:

— Потому что ты подлец, Лавров. Всё. Не звони сюда больше, понял?

— Кто это был? – неделикатно спросила я, когда она аккуратно повесила трубку на место и вернулась к столу. Спросила – и прикусила язык. Вечно я лезу, куда не просят.

— Один мальчик из нашего класса, - как ни в чём не бывало ответила Кира. – Расписание на завтра спрашивал.

— А… что, он действительно подлец?

— Конечно. Они все подлецы, вся эта компания.

— Мммм… Знаешь, мне кажется, «подлец» - это всё-таки очень сильное определение. Ты уверена, что этот мальчик его заслуживает?

— У нас полкласса его заслуживает. Или больше даже. Вы ведь их не знаете, а я знаю… Я с ними не дерусь, вы не думаете. Просто если люди заслуживают только презрения и негодования, то с такими я не разговариваю. Вот и всё.

— И ты их всех вот так вот, в лицо, называешь подлецами?

— Да. – Как всегда, от волнения она начинает прерывисто дышать и косить одним глазом. Но спина у неё на этот раз прямая, как струна, и голос по-прежнему твёрдый и невыразительный. – Вы не думайте, они не обижаются. Это раньше, если кто-то такие слова… то сразу к барьеру… а теперь они не обижаются. Потому что сами знают, что подлецы.

— Кир… Ну, всё-таки – что они такого сделали? Ведь о людях судят в первую очередь по поступкам, так?

— А у них все поступки – подлые. У подлецов все поступки такие… Они все гады и кровососы, мы для них – никто, просто грязь какая-то…даже хуже…. Они вырастут и всех нас уничтожат. Знаете, почему? Потому что мы им будем не нужны.

— «Мы» - это кто?

— Мы – это простые трудящиеся люди. – Дыхание выравнивается, голос наливается каким-то очень узнаваемым металлом. – Раньше такие, как они, всё равно не могли без нас… потому что кто-то же должен был на них работать. А теперь они обойдутся. Потому что работать на них будут компьютеры и таджики. А МЫ им низачем не нужны, они же книжек не читают, ничего НОРМАЛЬНОЕ им не интересно, у них только деньги на уме и гадость всякая… Ну, Татьяна Викторовна! Вы что, сами не видите, что ли?

— Кира… Это тебе бабушки сказали? – Я кошусь в сторону кухни, где за неплотно прикрытой дверью бабушки готовят ужин.

— Бабушки говорят, что они – коллектив, а с коллективом надо дружить и не отделяться… А какой они коллектив? Они – банда! А с бандитами я ничего общего иметь не желаю.

— Весь класс – сплошные бандиты?

— Нет. Есть бандиты и есть их приспешники. А кто не с ними, того они зовут быдлом. Только мне на это наплевать. Пусть говорят, что угодно, мне всё равно. Они думают, что я боюсь смерти! А я не боюсь смерти – НИ КАПЕЛЬКИ. Я уже два разу умирала, даже больше, даже, наверное, три – и ни разу не боялась! А кто не боится смерти, тот ничего не боится. А подлецов и мерзавцев – тем более…

…- Что, Киру сильно обижают в классе? – рискнула я спросить у Главной Бабушки, пробравшись к ней на кухню, когда Киру засадили за уроки. – Видимо, там у них скверная атмосфера…

— Что вы, Танечка, абсолютно нормальный класс! Дети как дети, совершенно обыкновенные… Думаете, мы не беспокоились? И с учительницей разговаривали, и с родителями Кирочкиных одноклассников. Никто Киру не травит и не оскорбляет. Она сама первая нарывается на конфликт, и в чём тут причина, мы не понимаем. Видимо, всё-таки дурная наследственность…

— Послушайте, а что касается Кириной одежды… Помните, мы уже об этом разговаривали. Вы не пробовали всё-таки иначе её одевать? Более броско, более современно… как сейчас принято..

— Во-первых, я всё-таки настаиваю на том, что одежда – не главное. А во-вторых.. да, мы пробовали ей предложить что-то более.. современное… Но она не хочет это одевать! Начинает кричать, скандалить, руки себе кусать… С ней ведь ОЧЕНЬ трудно справиться, Танечка. Она ведь такой ребёнок… Ничего не боится и никого ни во что не ставит. Просто ужас, а не ребёнок. Откровенно говоря, мы измучились. И главное, непонятно, почему она такая! Мы никогда её не баловали, никакого эгоизма не поощряли, капризам не потакали – и вот, пожалуйста, всё равно никакого сладу… И это не переходный возраст, вы мне поверьте. Она всегда была такая, с самого младенчества…