Василий Минаков - Гневное небо Тавриды

Бывший штурман дивизии Петр Ильич Хохлов, также Герой, генерал-лейтенант, до ухода в запас руководил штабом ВВС Краснознаменного Балтийского флота, штабом авиации ВМФ. Это он в августе 1941 года первым бомбил Берлин. Затем оборона Ленинграда, бои на Черном и Баренцевом морях... Обо всем этом он рассказал в своей интересной книге - больше, конечно, о друзьях, чем о себе...

С командующим ВВС Северного флота Героем Советского Союза генерал-полковником авиации Иваном Егоровичем Корзуновым мне довелось долгое время вместе служить в Заполярье. Я был его первым заместителем - начальником штаба ВВС флота. Вместе с нами служил и неразлучный штурман Ивана Егоровича полковник Иван Иванович Филатов, возглавлял один из ведущих отделов штаба.

Много успел сделать Иван Егорович Корзунов для нашей авиации, для флота. В 1966 году с ним пришлось распрощаться...

Да, война веку не прибавляет.

Тем дороже нам те друзья, что живут. Живут, трудятся, иные еще продолжают служить. Хоть, конечно, летают уже только в качестве пассажиров. С тоской смотрят на небо. До конца, верно, будут смотреть...

* * *

И вот мы снова в Севастополе, И снова весна.

Яркое крымское солнце слепит глаза, выбивает слезу. После Балтики, Тихого, Заполярья. Потом - Ленинграда. Должно быть, отвык. Да нет, просто - молодость, то есть...

Может, не солнце и виновато...

Наряженные в кумач и цветы улицы, узнаваемые только по плану. По плану города - того, старого, пронесенного в памяти через всю жизнь. Кумач и цветы, и гирлянды - для нас. Праздничный город принимает гостей - своих защитников и освободителей...

На Приморском бульваре пряный аромат жасмина, белой акации. И запах моря... Нет, прежде печаль и радость. Щемящая радость узнавания. Сколько лет прожил, на скольких морях побывал, и только сейчас открыл, что запах у всех морей разный. Нет, у всех, может быть, одинаковый, но у Черного...

Запах молодости, А может быть, где-то еще застоялись дымы...

Потом - встреча. Встреча как встреча, как сотни таких же встреч. Сколько раз их описывали в газетах, показывали по телевидению. Узнаванья и неузнаванья, объятья и поцелуи, молодецкое похлопывание по плечу, возгласы радости и удивления. Сотни раз повторенные, беспомощные слова...

Кажется, никогда в мире люди так не нуждались в единственном нужном слове и никогда и нигде не были так бессильны перед ним...

- Да неужели ж это ты, Иван? Это же три Ивана!

- Сашка! А где же твой чуб?

- А двух наших Иванов помнишь?

- Пятеро внуков? Ого!

- Зато голова цела, что там прическа...

- Шестидесяти нет? Салага!

- О! Товарищ генерал! А помнишь... Иду на Малахов курган. Оттуда все видно. Главное - море. Небо и море. Но море сейчас главней.

У пилотов морских

Не бывает могил на войне...

Выбираю уединенное место на узенькой тропке, вьющейся меж молодых тополей.

Да, отсюда все видно.

...Где-то там, за горизонтом, за далью времени и пространства, пылающим факелом несся на вражеский эсминец торпедоносец Михаила Панина. Взорвался не долетев, будто не выдержав гнева и ненависти, накопившихся в душе ведущего его человека, в душах троих с ним летящих в бессмертье людей...

...Где-то дальше еще, с чужих берегов, взмыл в небо огромный султан от другого взрыва: Борис Шеховцов на пробитой снарядом машине врезался в море, не успев сбросить все бомбы на вражеские корабли...

...Где-то взрывается низко летящий, над самой водой, торпедоносец Семена Самущенко...

Александра Ковтуна...

Александра Пресича...

...Обогнав свою торпеду, перелетев через обреченный фашистский транспорт, падает в море убитый в воздухе Коля Синицын...

Николай Зайцев...

Евгений Шарловский...

Александр Вальцев...

В воздухе, в море...

Дотягивали и до земли. Взрывались на ней, над ней.

Николай Александрович Токарев...

Андрей Кондрашин...

Борис Громов...

В море, над морем. На земле, над землей.

Всех не помянешь. Даже в одном только нашем полку. А сколько друзей, соседей, вместе летавших, не раз выручавших, спасавших...

На Приморском бульваре цветут каштаны. Да, они очень похожи на огромные, потемневшие от времени шандалы с нежно-кремовыми стеариновыми свечами. Свечи горят. Горят и при ослепительно ярком солнце...

Белокаменный город слепит глаза. Вновь и вновь обращает их к морю, к ровной, мягкой, спокойной его синеве. Удивительно гладкое море сегодня. Гладкое и просторное, каким, кажется, не было ни разу за войну.

"Герою воздушных просторов будущего". Что-то в этом роде написал я на маленькой карточке, подаренной в день выпуска из училища своему другу Коле Николаеву. Героем Николай стал. До будущего не дожил. Другие дожили. Пора идти к ним.