Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

Приведу из воспоминаний старых революционеров два факта. «Придя в контору, я увидел нескольких товарищей по заключению, также еще не получивших обвинительного акта, – вспоминал С. Лион в книжке «От пропаганды к террору». – В числе их припоминаю Чудновского Исаака Лазаревича, родного брата известного по большому «процессу 193» Соломона Лазаревича Чудновского, державшегося на суде чрезвычайно умно и с большим достоинством. Он был сослан в Тобольскую губернию вместе с другим выдающимся героем этого процесса Феликсом Волховским. В это время Исаак Чудиовский был еще молодой человек, немногим старше меня. Сорок лет спустя сын его, коммунист, был комендантом Смольного института и погиб на фронте Гражданской войны смертью героя…»

Упоминавшийся уже И.П. Белоконский, рассказывая о причинах ареста киевских студентов, вспоминает «необычайной глупости полицеймейстера Гюббенета»: «Эта глупость соединялась у него еще с каким-то злорадством… Стремясь уничтожить в Киеве крамолу, Гюббенет прибегал к самым нелепым мерам, вызывающим общее негодование. Так, например, борясь с украинским движением, он как-то заставил всех проституток одеваться в национальный украинский костюм, который, таким образом, превращен был в признак разврата, и дозволял всем нахалам свободное обращение с каждою девушкой в украинском костюме, до приглашения ее к себе на квартиру включительно…» Агенты полиции стали приставать прежде всего к девушкам в национальных костюмах – гимназисткам, курсисткам… Или он же издал приказ – не вызывать более трех раз артистов. Во время выступления одной очень популярной артистки галерка, где много было студентов, не вняла этим глупым указаниям и не ограничивала себя тремя вызовами. Гюббенет возмутился и предписал полиции изъять из галереи крикунов. Но как это сделать в тысячной толпе? Полиция… стала тащить первых попавшихся студентов. Остальные вступились за своих товарищей. На галерке началась свалка, перенесенная затем на улицу. Таким образом, трагедия произошла из-за сущих пустяков. На другой день она приняла совсем тяжкий характер… Начались обыски и аресты…»

И.П. Белоконский ссылается на свидетеля, который видел, как московские студенты встречали высланных киевских студентов и как «охотнорядские патриоты» разогнали эту демонстрацию поддержки. Но не на этот факт я хотел бы обратить внимание: среди арестованных студентов оказался «и мой брат, впоследствии – предводитель дворянства и человек очень консервативного образа мыслей».

Так что среди участников революционного движения были люди разных направлений: одни шли до конца и гибли под красным знаменем за воплощение марксистских идей, другие убеждались в утопизме нового революционного учения, занимались полезным делом.

Революционное и консервативное причудливо соединялось в необузданной и подверженной различным страстям душе Федора Шаляпина.

В какой уж раз за последние годы Владимир Стасов нетерпеливо дожидался приезда гостей. Обычно летом в Старожиловке собирались у него 15 июля – в день святого Владимира. Но в это лето много тяжелого, просто трагического произошло в семье. Один за другим погибли два внука, сыновья племянницы: двадцатидвухлетний застрелился, а пятнадцатилетний умер от болезни.

Траурно прошли эти недели. Но колесо судьбы безостановочно покатилось дальше. Жизнь взяла свое. И 24 июля он поехал на день рождения к Репину, который, пока гости не собрались, просто заставил его позировать… Сколько уж портретов его написал Репин… Пять? Шесть? Хорошо умеет Репин работать: до обеда два часа и после обеда, и портрет готов. Не надо неделями приезжать на сеансы. Потому-то и сдавался Владимир Васильевич на уговоры позировать именно Репину.

Неспокоен был Владимир Васильевич и сегодня, 22 августа 1904 года, выходил за ворота, вглядывался в даль, заранее зная, что никого не увидит, но ничего не мог с собой поделать… В этот день он бывал сам не свой, еще с утра начинала терзать его какая-то непонятная тоска. Вся жизнь его прошла на людях, которым чем мог помогал и видел в этом чуть ли не свое единственное предназначение на земле. Только подрастут и расправят крылья одни, как тут же появляются совсем юные, неокрепшие, к тому же еще и, как правило, бедные. Вот познакомился он с молодым скульптором Герцелем Герцовским и столь же молодым поэтом Самуилом Маршаком, им всего лишь по шестнадцать, но подают большие надежды стать настоящими служителями муз… Как же нм не помочь? И оба бедные, несчастные, больные, в чем только душа держится, но упорно работают, все хватают на лету, каждое его слово впитывают, как губка воду. Понятно, что они молоды и неопытны, но как легко они поддаются внушению, стоит лишь слово сказать. Казалось бы, чуть не провалился превосходно задуманный сюрприз для ожидаемых гостей… Задумал он преподнести адрес дорогим и великим друзьям своим. Элиас Гинцбург, старый испытанный друг, талантливый скульптор и рисовальщик, быстро набросал великолепный рисунок пером – вид дачи с улицы, но нужен был текст адреса в стихах. Юный Самуил азартно взялся за дело. И что же? Сочинил в самое короткое время, но, ясное дело, что-то недосмотрел, забыл про одного из богатырей… А весь замысел-то заключался как раз в этом…