Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

У Криворощенко силен был партизанский дух. Если район начинал плестись в хвосте всего Азово-Черноморского края, андроновскому председателю ничего не стоило через голову районных руководителей бросить клич всем колхозам района: «Эй вы, братцы, доколе будете позорить себя и меня?»

С многозначительной мимикой и интонацией в голосе Пантелей Харламов вопрошал: «Как ты думаешь, с кого писал Шолохов Макара Нагульнова?» – явно намекая на какую-то свою близость к этому герою.

Но тут вмешалась в разговор его седовласая жена, Варвара Семеновна Харламова, женщина с удивительно доброй улыбкой и еще молодым лицом.

– А теперь послушайте про мою жизнь, – начала она. – Ходят слухи, что я Варюха-горюха. Не буду отрицать, много схожего в нашей судьбе и жизни.

Я имел неосторожность заметить: «У меня был разговор с Михаилом Александровичем о вас. Мне показалось, что он вас не знает».

Варюха-горюха не смутилась и не возмутилась. Она по-прежнему слегка застенчиво пояснила:

– Он лучше всех знает душу всех донских казаков и казачек: иначе не написал бы таких светлых книг!

Больше я не делал опрометчивых замечаний и до конца выслушал исповедь Варвары Харламовой. Пожалуй, лучше ее не скажешь о выдающемся советском писателе Шолохове, не дашь более меткого определения его творчеству.

…Покидая гостеприимный шолоховский дом, я унес в своем сердце светлое чувство. У меня радостно на душе от сознания, что Михаил Шолохов так свято бережет наше великое завоевание – братство народов. Об этом братстве, завоеванном в огне октябрьских битв, на фронтах Отечественной войны, он помнит, когда неутомимым пером и делом, своим творчеством и жизнью сражается за мир и счастье людей на земле.

Всякое дальнее путешествие начинается на карте…

Запершись в кабинете краевой газеты «Молодой целинник», два разъездных корреспондента усердно прокладывали пятитысячекилометровый маршрут мотопробега по 51-й «целинной» параллели – от Целинограда до Бреста, а оттуда – до Москвы. Поездка посвящалась 10-летию с начала освоения целины. На нашем пути оказались Оренбург, Уральск, Саратов, Воронеж, Курск, Киев, Минск, Смоленск, множество сел и деревень. Нам, газетчикам, было о чем рассказать жителям западных областей, земляки, родные и близкие которых растили десятый целинный колос.

Красная горизонтальная линия маршрута, ведомая рукой моего товарища Петра Скобелкина, уже уперлась в глазок Саратова, а затем вдруг резко пошла южнее 51-й параллели. «Отклоняемся», – заметил я. «Нет», – пыхнул дымом трубки Петр, не спуская глаз с черной точки, обозначавшей станицу Вешенскую. Рука его неудержимо двигалась к станице, словно ее притягивал магнит. Мне ничего не оставалось, как приложить к карандашу и свою руку, чтобы «доехать» до Вешенской вместе. Мы многозначительно и радостно переглянулись.

– А если нас спросят, почему заехали не в ту степь? – спрашивал я, догадываясь об ответе. И услышал:

– Именно в ту. У нас – поднятая целина, и у него – «Поднятая целина»!

С этой минуты предстоящая поездка обрела больший смысл и значимость. Но вместе с надеждой росла и тревога: вдруг встреча по каким-либо причинам не состоится?

Добавим к этим опасениям сомнения в надежности транспорта для путешествия – потрепанный в непрерывных разъездах редакционный «Ирбит» с коляской. И хотя «Ирбит» с помощью кисти превратился в «Ирбитскую силу», а на люльке появилось категоричное – «Только вперед!», это не застраховало нас в пути ни от частых поломок, ни от мото-сальто на дне безымянной бал очки. Авария приключилась на самой границе Саратовской и Волгоградской областей и напомнила нам, что спешить теперь не следует: нас уже ласкали горячие, придонские ветры, несшие пряный сенокосный аромат. Настойчивее других в нем пробивался дух томленного на солнце донника..

Ах, этот донник! Мне, уроженцу степного Алтая, с детства влюбленному в золотистые пахучие высыпки на солонцах или в старых придорожных канавах, только здесь подумалось: так вот откуда пошло гулять это звонкое слово – «донник»!

Чем ближе мы подъезжали к Вешенской по тяжелым песчаным дорогам, тем отчетливее проступали и узнавались «шолоховские» места, знакомые по книгам, тем больше попадалось людей, лично встречавшихся с писателем.

Ночь застала нас в хуторе Поддубровка, что близ донского притока Хопер. На постой нас радушно приняли в своем курене старый казак Петр Иванович Сиськов и его супруга, Прасковья Николаевна.