Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

Затем пришло письмо от самого Кудинова. На мой вопрос, где, когда и при каких обстоятельствах Кудинов прочел роман «Тихий Дон» и какое впечатление тот произвел на него, он ответил мне так:

«Роман М. Шолохова «Тихий Дон» – есть великое сотворение истинно русского духа и сердца. Впервые я пробовал читать его по-болгарски, но плохо понимал. Позже выписал себе из Белграда русское издание. Читал я «Тихий Дон» взахлеб, рыдал-горевал над ним и радовался – до чего же красиво и влюбленно все описано, и страдал-казнился – до чего же полынно горька правда о нашем восстании. И знали бы вы, видели бы, как на чужбине казаки – батраки-поденщики – собирались по вечерам у меня в сарае и зачитывались «Тихим Доном» до слез и пели старинные донские песни, проклиная Деникина, барона Врангеля, Черчилля и всю Антанту. И многие рядовые и офицеры допытывались у меня: «Ну, до чего же все точно Шолохов про восстание написал. Скажите, Павел Назарьевич, не припомните, кем он у вас служил в штабе, энтот Шолохов, что так досконально все мыслию превзошел и изобразил». И я, зная, что автор «Тихого Дона» о ту пору был еще отроком, отвечал полчанам: «То все, други мои, талант, такое ему от Бога дано видение человеческих сердец и талант!» Скажу вам, как на духу, – «Тихий Дон» потряс наши души и заставил все передумать заново, и тоска наша по России стала еще острее, а в головах – посветлело. Поверьте, что те казаки, кто читал роман М. Шолохова «Тихий Дон», как откровение Иоанна, кто рыдал над его страницами и рвал свои седые волосы (а таких были тысячи!) – эти люди в 1941 году воевать против Советской России не могли и не пошли. И зов Гитлера – Дранг нах Остен – был для них гласом вопиющего сумасшедшего в пустыне. И вот за это прозрение на чужбине тысяч темных казаков благодаря «Тихому Дону» и передайте Шолохову мой чистосердечный казачий земной поклон…»

На мой вопрос о вешенском восстании 1919 года – с чего и как загорелся сыр-бор в станицах Верхнего Дона и как вспыхнул мятеж, – П. Кудинов ответил:

«…Дело было так. Донские полки белых держали фронт под Балашовой против красных. Штаб белых находился в Вешках. Командовал нами спесивый генерал Иванов. Всем нам начертела война, господа генералы и помещики. Вот наши казаки и мы офицеры из народа (я – вешенец, Ермаков из Базков, Медведев из Казанской, сотник Ушаков и Богатырев и другие) пошли на замирение с красными, с Советской властью. Мы открыли перед Инзенской дивизией фронт белых… А потом пришел приказ красных сдать оружие. Казаки заартачились: «А где же уговор-договор?» А тут на улицах новые приказы расклеили: «Кто не сдаст оружие – расстрел». На следующий день подперла реквизиция хлеба, скота и обложение денежной данью. Казаки всхомянулись: «То цари триста лет в узде мордовали, потом белые генералы давай гнуть нас в бараний рог, а теперь и красные треногой вяжут. А где же уговор-договор?» И пошло. Казаки-фронтовики – народ смелый и гордый. Вот гордость эта в народе казачьем заговорила и выпрямилась. Помните, эти слова Шолохов в тридцать восьмой главе «Тихого Дона» (третья книга) вложил мне в уста в разговоре с Григорием Мелеховым. Очень точные слова! Не видели мы со своего донского база всей нужды и горя России в ту пору, не привыкли к такому разговору, не знали, кто повинен в перегибах, а слепая гордость в нас заговорила, закипела на сердце, и потянулись мы к оружию, пока его у нас еще не отняли. Тут, конечно, контры всех мастей – монархисты, атаманы-богатеи, эсеры – возликовали и давай подливать казакоманского масла в огонек, давай раздувать его со всех сторон – пламя и полыхнуло. У нас не было тайного центра, не было заговора против Советов. Восстание вспыхнуло, как пожар под ветром, – стихийно…»

И снова полетели мои письма с вопросами к Кудинову в Болгарию, а оттуда его пространные, интересные ответы. Однажды я вызвал Кудинова к телефону.

Долго телефонистки настраивали нам линию, усиливали звук, и вот, словно из-за моря, донеслись дыхание, кашель и русский голос:

– Россия! Москва! У телефона вешенский казак Павел Назарьевич Кудинов.

– С вами говорит Ростов-Дон, – сказал я в ответ и назвал себя. – Привет вам с берегов тихого Дона. Вы получили мои письма и фотокопию вешенских «Известий» 1922 года с вашим письмом?

– Да, получил, – ответил Кудинов дрогнувшим голосом. – Благодарю вас. Я не знал, что мои родные тогда получили это письмо и что оно было опубликовано. Благодарствую…

– Как ваше здоровье?