Василий Молоков: Родное небо

Какие это были долгожданные слова! Они означали, что мы победили, что кончилась трудная, кровопролитная война, что впереди - новые, мирные горизонты.

С утра 9 мая в дивизии прошли собрания, митинги. Сколько было речей, объятий, поцелуев... Лишь одно омрачало наш праздник: многих друзей не досчитались мы в своих рядах, и в тот день это чувствовалось особенно остро...

С гордостью смотрел я на своих возмужавших однополчан. Я знал, что многие из ребят вернутся в гражданскую авиацию и поведут новые воздушные корабли, кто-то пойдет учиться, кто-то останется в армии. Но все мы понимали, какой-бы путь ни избрал каждый из нас, нам всегда будет помогать обретенный в боях опыт и рожденная в огне войны солдатская дружба.

* * *

Первые дни мира мы встретили в небольшом прусском городке Прейс-Холлянд, где расположился штаб дивизии. Там же ненадолго я стал и начальником авиагарнизона, пока не была создана местная администрация.

Все мы жили одной мыслью - скорее вернуться на Родину, в Россию. Но пришлось задержаться. В районе Сувалки, Августов остатки разгромленных фашистских частей производили бандитские налеты на мирных жителей, терроризировали местное население. Мы получили задание помочь пехоте выявлять и уничтожать недобитых гитлеровцев. Наши По-2 обнаруживали в лесах группы противника и сообщали о них наземным войскам.

Только в конце лета мы получили приказ о переводе дивизии в Советский Союз.

Мне предлагали продолжить службу в военной авиации, но пришлось оставить армию и выйти в запас по болезни. Ревматизм, заработанный еще в Арктике, все сильней давал о себе знать: стали плохо слушаться ноги. Теперь, когда военные заботы остались позади, в этом можно было признаться начальству. После длительного лечения в госпитале я недолго работал заместителем начальника Управления Гидрометеослужбы СССР, которым руководил прославленный полярник, ныне академик Е. К. Федоров. Позднее я возглавил Высшую квалификационную комиссию ГВФ. Пилоты проходили эту комиссию, чтобы получить право на вождение воздушных кораблей. Могу сказать, что спрашивали мы строго. Проверяли не только практические навыки летчиков, но и их теоретическую подготовку.

Новые поколения приходили на смену нам, старикам. Недавние ученики становились великолепными мастерами своего дела. Появлялись новые конструкции самолетов, новые типы моторов, а значит, и новые колоссальные мощности, и небывалые скорости.

Турбовинтовой... Реактивный... Сверхзвуковой самолет... Первая ракета... Первый космический корабль... Я счастлив, что своими глазами мог увидеть буквально фантастический взлет нашей отечественной авиации. Да, никак не сравнишь ее сегодняшний день с теми днями, когда мы только начинали осваивать небесные дороги.

И все же... В далекой дымке времени передо мной вновь возникают дорогие моему сердцу неказистые фанерные машины: М-5, впервые поднявшая меня в небо; легкая послушная Р-5, пробившаяся сквозь туманы и пургу к льдине в Чукотском море; гидроплан СССР Н-2, на котором был совершен нелегкий рейс вдоль побережья Арктики; наконец, неутомимый труженик По-2, верно послуживший нам в годы войны. Разве все они не внесли свой вклад в наш общий взлет? Я и мои сверстники всегда будем помнить те дни, когда над суровым Ледовитым океаном летел в первую воздушную разведку бесстрашный Алексеев, смело пересекал полярные моря Черевичный, когда над бескрайними снегами прокладывал новые трассы неутомимый Бабушкин, а отважный Головин совершал свои полеты над енисейской тайгой, тундрой и первым долетел до Северного полюса.

Мне выпала завидная доля быть среди тех, кто прокладывал первые воздушные пути над нашей огромной страной, среди тех, кто защищал ее от врага. И одно сознание этого делает меня счастливым.