Дарья Донцова - Я очень хочу жить - Мой личный опыт

– Ну да, – ответила я.

– А почему явились на прием в светлом костюме и накрашенная? – заморгала злыдня.

В первую секунду я опешила. Потом ответ нашелся:

– Разве для онкологических больных существует дресс-код? Нам предписано носить одежду исключительно мрачных тонов? На улице прекрасная погода, у меня замечательное настроение, белый наряд весьма кстати.

– Нечему радоваться, – буркнула районный онколог, – ничего хорошего с вами не происходит. Ишь, разоделась, как на свадьбу…

И начались поиски моей карточки.

Документы никак не находились, меня стали обвинять в желании обмануть диспансер, получить чужие лекарства, изучили паспорт чуть ли не с лупой. Потом внезапно бумаги обнаружились.

– Не ходите на осмотры! – накинулась на меня мегера. – Не показывались шесть месяцев, вот и попали к условно умершим!

Я не стала уточнять, каким образом можно условно умереть, но онколог сама пояснила:

– Если больная, как вы, пропускает обследование, я считаю: умерла.

– Может, наоборот, выздоровела? – улыбнулась я. И тут же услышала из уст хозяйки кабинета сногсшибательный пассаж:

– От рака не излечиваются, это страшная смертельная болезнь.

Я вышла в коридор и прямиком направилась к главврачу. Того не оказалось на месте, заместитель тоже отсутствовал, и вообще к ним следовало записываться на прием заранее, а не являться вот так, с бухты-барахты, полагая, что кто-нибудь из начальства на посту и попытается защитить больных от хамства сотрудников.

Пришлось вернуться домой. Я села на телефон, обзвонила всех друзей и нашла-таки тамоксифен.

А к районному онкологу я более никогда не ходила. Я по сию пору езжу к Игорю Анатольевичу. Грошев не отказывается осмотреть некогда прооперированную им женщину и дать ей необходимые рекомендации.

Сейчас я иногда слышу от разных людей:

– Вот раньше, когда врачи учились в советских институтах, из них получались великолепные специалисты. А сейчас? Ни знаний, ни желания помочь людям у них нет!

Нет, дорогие мои, неправильно. Я знаю докторов, которые получили дипломы в начале 90-х годов, пришли работать в клиники, когда там в связи с экономической обстановкой в России не хватало даже йода, но не испугались трудностей, не убежали из профессии, а изо всех сил помогали больным. Настоящий врач или медсестра – это талантливый, самоотверженный человек. Я могу назвать вам десятки имен тех, кто, забыв про отдых, остается сидеть у кровати пациента, стоит у операционного стола, не отходит от микроскопа в лаборатории. Но, увы, в семье не без урода. И, кстати, дамы, служившие в конце 90-х в диспансере на улице Лизы Чайкиной, азы своих знаний получали в советские времена. Пожалуйста, помните, паршивая овца всегда найдется в любом стаде. В медицинском коллективе может работать непрофессиональный врач, но его антиподов будет больше.

Я уже говорила: я не заглядывала в районный диспансер много лет, а только слышала, что сие учреждение получило новое современное помещение. Надеюсь, что там теперь стоит кулер, в туалетах царит чистота, а в холлах и коридорах хватает стульев. Но еще больше я надеюсь на то, что в диспансере работают хорошие, сострадательные люди, настоящие врачи, не забывшие, что когда-то они давали клятву Гиппократа. Скорее всего, в этом лечебном учреждении уже совсем иные порядки, все-таки прошел не один год после моего общения с тамошними специалистами.

Я стараюсь не вспоминать ни злого химиотерапевта, ни жестокую медсестру из процедурного кабинета, ни бабку-онколога в домашних тапках, которую вывели из равновесия улыбка и светлый наряд пациентки. Но иногда у меня возникает вопрос: им никогда не было стыдно? Их не мучила совесть? Они действительно полагали, что имеют право кричать на больных и пугать их прекращением лечения? И нет у меня ответа. Есть лишь совет вам: невзирая ни на какие обстоятельства не падайте духом, не отчаивайтесь, не верьте тем, кто предрекает вам скорую смерть. Нас так просто не убить, мы будем бороться за свою жизнь и спасем ее.

Никогда не забуду, как из кабинета химиотерапевта вышла молодая заплаканная женщина, села около меня на стул и вдруг громко сказала:

– Они нас всех считают уже трупами. Но я все равно поправлюсь, наперекор этим так называемым врачам выживу! Пусть злятся, мне их злоба только поможет упорно лечиться.

Очень хочется надеяться, что в новом здании диспансера никогда не прозвучат такие слова.