Михаил Ботвинник - Портреты

Мне не раз приходилось писать о двух функциях, которые выполняет шахматный мастер, когда сидит за шахматным столиком. Первая функция – счет вариантов. Уже в 20 лет мастер хорошо это делает и лет до 35 успешно справляется с этими обязанностями. Вторая функция – способность к самопрограммированию – развивается позднее и в разной степени. В 30 лет (вряд ли ранее) мастер начинает хорошо справляться с этими обязанностями, и лишь после 45 ослабевает и эта способность.

Таким образом, когда шахматисту за сорок пять, то ему приходится, как говорят водители, «сливать воду». Оптимум силы шахматного гроссмейстера обычно 35-38 лет. Нетрудно понять, что долголетие шахматиста зависит главным образом от способностей к самопрограммированию. Иначе говоря, шахматный мастер в какой-то мере должен быть исследователем.

Спасский – большой шахматист. Но сколько лет продержится Спасский на своем боевом посту? На мой взгляд, это зависит прежде всего от того, сумеет ли он успешно проявить себя как исследователь.

Прошло 20 лет, как Фишер стал чемпионом мира (с того момента он не сыграл ни одном турнирной партии), – и тогда же он ушел из мира шахмат.

Да, многие его решения казались непонятными и непредсказуемыми. По-видимому, Фишер представлял себе окружающий мир в нереальном свете; он маскировал это свое восприятие поэтому и не объяснял свои «ходы» в жизни, но нет сомнения что решения эти казались ему вполне логичными. Такая «экстравагантность» поведения сделала Фишера популярным среди журналистов, которые не преминули навести «тень на плетень». Но сейчас газетная шумиха вокруг 11-го чемпиона мира улеглась, и попытаемся познать истину – кем же был Фишер, когда играл в шахматы?

Прежде всего, отвергнем миф о его стяжательстве. Главное для Фишера – шахматы, они были его страстью. При чем же тут деньги? Можно предположить, что непомерные (в то время!) гонорары что он заламывал, были маскировкой, предлогом отказаться от соревнования, когда Фишер не был уверен в своих силах.

Иногда он диктовал условия соревнования, когда заранее было известно, что они не могут быть приняты. Вероятно, это объяснялось теми же соображениями. А однажды уехал даже с межзонального турнира в Сусе (1967 г.), не закончив соревнования – видимо таково было душевное состояние, что не мог продолжать борьбу, хотя в тот момент он лидировал с большим отрывом. Нет, деньги для этого великого мастера не были главным в жизни.

Трагедия Фишера, вероятно, была в том, что он боролся не только со своими партнерами за шахматной доской, но и со своим нереальным представлением внешнего мира. Но до того, как Фишер закончил последнюю (и увы, последнюю в своей шахматной карьере) партию матча в Рейкьявике, он в этой борьбе выходил победителем.

Шахматный же талант был огромный. Уже в юные его годы можно было предвидеть – быть Фишеру чемпионом мира. И так это было и у других чемпионов (за малыми исключениями). Фишер сыграл много блестящих партий. Характерно для этих партий – сначала кажется, идет малоинтересная борьба, но как только появляется возможность, Фишер переходит в молниеносное наступление. Партнер подавлен, и поражение его становится неизбежным. Это сближает Фишера с Морфи: тот так действовал в открытых позициях, а Фишер – в современных полузакрытых!

Думаю, что наивысшим творческим достижением Фишера была 13-я партия его матча со Спасским. Отложена она была с преимуществом у черных, но на доске были разноцветные слоны, и общее мнение – ничья будет.

И здесь Фишер принял неожиданное решение: он пожертвовал слона, разноцвет исчез, игра вскрылась, и инициативой завладели черные. Спасский изобретательно защищается и получает контригру.

Но американец находит парадоксальное решение: он запатовывает свою ладью, но блокирует проходную пешку белых и связывает их слона. Теперь 5 проходных пешек борются с белой ладьей. Ничего подобного в шахматах ранее не было. Спасский был потрясен и проиграл. Вскоре Смыслов нашел за белых ничью, но нашел бы он ее за доской, сидя против Фишера?

Я это испытал. За десять лет до матча в Рейкьявике, на Олимпиаде в Болгарии. У меня на вооружении был один вариант в защите Грюнфельда, тщательно проанализированный. К моему удивлению Фишер не уклонился от него. Но в критический момент он находит красивую возможность, которую я проглядел при анализе. И я тоже был потрясен, напутал, и партия перешла в проигранный эндшпиль.