Антон Бринский - По ту сторону фронта

— Смотрите, господин шуцман, какое безобразие. Видите? Вот. Читайте.

А тот с пьяных глаз и на самом деле начал читать вслух.

Немцы насторожились, а присутствовавший тут же переводчик сразу бросился к коменданту. Тот не замедлил явиться.

— Большевик! Агитатор!.. Обыскать всех!

Обыскали. Нашли листовки. Двоих тут же расстреляли, остальных отправили в гестапо.

Таковы были результаты одной ночи — первой ночи 1943 года. Неплохое начало. И весь год еще впереди. Сколько в нем будет таких же ночей? Хороши украинские ночи, но только не для захватчиков!

Еще в Хочине я узнал о польской антигитлеровской организации, которая не входила в состав «Пидпильной спилки», но поддерживала с ней постоянную связь и помогала ей кое-чем. Это меня порадовало: значит, славяне по-братски вместе поднимаются против захватчиков. Руководил организацией некий П., проживающий где-то в Домбровице или в Воробине. На совещании в Хочине он не присутствовал, но отзывы о нем я слышал самые хорошие. Позднее в лесу около Пузни Мисюра сказал мне, что и он связан с этим П., который помогает ему не только сведениями, но и медикаментами: он их достает в Сарнах через знакомых ему людей, тайком привозит партизанам в Заозерье. Я поручил Корчеву связаться с П. и добиться от него согласия работать вместе с нами. В конце декабря через Корчева я получил письмо от П. Он и вся его группа готовы выполнять любые наши задания, потому что — так мотивировалось их согласие — только совместная борьба и помощь советского народа могут спасти польский народ. Честные, патриотически настроенные поляки с восхищением смотрят на нашу борьбу, и сами они хотят бороться, но польский народ в худшем положении: он еще порабощен, он еще недостаточно активен. Политиканы — лондонские министры и Польская Организация Войскова — ведут недостойную двойную игру, но ведь они не народ, они в меньшинстве. А народ поднимается, чувствуя себя одним из братьев великой семьи славянских народов. Пусть русские люди знают это, пусть это знает Москва.

Письмо было длинное. Я только в общих чертах передаю самую суть его. Важно то, что оно действительно выражало настроения простых поляков — не панской верхушки, не продажных министров, а рабочих, крестьян и трудовой интеллигенций, людей, среди которых доктор П. пользовался большим авторитетом.

С этого времени П. начал работать с нами. Служил он в имении крупного польского помещика (фамилии не помню), который бежал из Западной Украины, когда пришла туда Красная Армия, а теперь вернулся вместе с фашистами и остался как бы управляющим своего бывшего имения и директором Воробинского спиртозавода. Конечно, он чувствовал себя по-прежнему хозяином. Разыгрывая польского патриота, он являлся руководителем Польской Организации Войсковой в этих местах, непосредственно был связан с представителями так называемого лондонского правительства и вел громкие споры с польскими «фольксдойчами», придерживавшимися открыто прогитлеровской ориентации. Но на практике он и с немецкими фашистами находился в самых лучших отношениях, был личным другом душителя Украины Коха, не раз ездил в Берлин. Мы сначала его не трогали, рассчитывая получать от него через П. сведения о фашистах и о лондонском правительстве, а если удастся, и самого его, и местную Польскую Организацию Войскову вовлечь в борьбу с гитлеровцами. Расчеты наши не оправдались, и новогодний банкет в имении положил конец нашему терпению.

Мы знали о банкете заранее и могли бы разгромить имение в новогоднюю ночь. Правда, управляющий держал сильную охрану —130 отборных гитлеровских головорезов, вооруженных до зубов, и, конечно, под Новый год охранники будут особенно бдительны, но их мы не испугались бы и сумели бы с ними справиться. Нас заставило отказаться от налета другое соображение. Мы знали, что на пир приглашены не только члены Польской Организации Войсковой и «фольксдойчи», но и часть честной польской интеллигенции. Пусть же лицемеры, подвыпивши, откроются целиком, сбросив свои «патриотические» маски. Пусть все видят, каковы они на самом деле. Этот «пир во время чумы» принесет им больше вреда, чем пользы.

Комфортабельные автомобили и уютные возки, запряженные сытыми конями, еще засветло начали съезжаться к барскому дому. Солдаты, топтавшиеся в воротах и перед дверями, пристально вглядывались в приезжающих, а на лестнице солидный швейцар, важный, как генерал, и разряженный пышнее всякого генерала, принимал гостей. Среди гостей было несколько человек из группы П. и сам он, как свой человек в имении.