Антон Бринский - По ту сторону фронта

Рассказывая все это, Яковлев водил меня по лагерю, показывал его, знакомил с людьми. Расположен был лагерь неплохо. Густой сосновый лес подступал со всех сторон к небольшому островку среди болота, заросшему кустами лозняка и ольхи, березками и осинками. Лесная дорога, по которой мы пришли, не особенно далеко, но дорога ненаезженная (поэтому и удалось различить на ней следы). В царскую войну здесь, в этой глуши, проходил фронт: в окрестностях лагеря сохранились остатки землянок, окопов, обозных стоянок, проложенных через болото дорог. Но просеки заросли, окопы осыпались, гати сгнили, бурьян затянул обломки брошенных телег и зарядных ящиков. Пустынные позабытые места. Разве только лесник или случайный охотник забредет сюда. Это, должно быть, и спасло отряд Насекина от карателей, хотя, повторяю, необходимой для партизан постоянной и напряженной бдительности я в отряде не заметил.

Очень не понравились мне порядки, заведенные Насекиным, и устройство лагеря. Охрана выставлена метров на триста — не больше, на это я обратил внимание, как только пришел. Людей много (132 человека), и почти все они в лагере. Это лишний раз подчеркивает пассивность отряда. Живут они вместе — в одной большой и очень неприглядной землянке. А для начальства — особая маленькая землянка, конечно, более комфортабельная. Согласен, что можно, а иногда даже и нужно партизанским командирам жить отдельно от своих бойцов. Я не люблю этого, но иногда это необходимо, хотя бы в целях более строгого сохранения военной тайны, и для дисциплины это иногда бывает полезно. Но у Насекина отделение руководства отряда от бойцов принимало иной, нехороший оттенок, словно командир хотел отгородиться от своих подчиненных. Начальство здесь и столовалось отдельно, и специально для командирского стола в лагере держали двух коров. Неприглядна была и кухня. Кое-как сколоченный навес на кривых подпорках протекал — капало прямо в котлы. Повар Ордуханов — обросший и засаленный, похожий на масленщика, полмесяца не выходившего из машинного отделения, — управлял этим царством грязной посуды и неубранного мусора. От этой грязи, наверное, и пшенная каша мне показалась невкусной. Недалеко от кухни топтались как попало привязанные лошади, тут же брошено было несколько телег — весь партизанский обоз.

Около лошадей встретили мы старого нашего знакомого Гришу Бурханова. Он был ординарцем Насекина. По простоте своей он прямо так и сказал мне:

— Хорошо, что приехал, товарищ командир, а то уж мне надоело за самогоном ездить.

Оказывается, только вчера его посылали к леснику за самогоном, и те следы, по которым мы пришли в лагерь, оставила его лошадь.

— А кто солому растряс по дороге?

— Это у Рыбалко спрашивайте. Его группа солому возила.

Рыбалко был тут же, и, немногословный по-прежнему, он только буркнул:

— Недосмотрел.

— Партизану нельзя недосматривать. Недосмотрел оком — заплатишь боком.

— Исправимся.

— А почему Рыбалко отвечает за солому? Кто старшина?

— Востриков, — кивнул Бурханов на партизана, знакомого мне еще по Белому озеру.

— Вот не ждал! — упрекнул я его. — Старый хозяйственник — и такое безобразие в хозяйстве. Вон и Ордуханов у вас черный весь. Не разберешь — то ли он брюнет, то ли потемнел от грязи.

— Ордуханов — повар.

— А если повар, значит, можно грязью обрасти?.. И почему он в поварах ходит? Молодой. Здоровый. Женщин у вас достаточно — вот и приспособили бы женщину. Она лучше справится, и порядку у нее больше будет. А у вас окажется лишний боец…

Появился Насекин. По его опухшим, мутноватым глазам и нетвердой походке видно было, что он с похмелья. И хотя он отрапортовал по всем правилам, я сказал:

— Вот этого я не ожидал — встретить тебя пьяным. Придется разобраться… Ну, а пока показывай и объясняй… Прежде всего, много ли у тебя осталось взрывчатки?

— Килограммов семьдесят.

— Ого! Да ты экономишь!.. И еще я принес около сотни килограммов. Можно работать. Давай отправлять людей на задания.

Насекин поежился, словно от холода:

— Надо бы… Но ведь теперь охрана наехала: трудно работать. Тут все французы охраняют.

Мне стало ясно, откуда у него эта экономия и почему большинство бойцов сидит в лагере.

— Ну что же, — сказал я, — мы и французов видали. Готовь, подбирай людей. Кстати, и мне с ними надо познакомиться.

А люди в отряде были хорошие. Тех, которые пришли из Белоруссии, я знал по прежней работе. У них имелись и опыт и закалка. Но и местные оказались не хуже. Тут я впервые встретился с Самчуком (в отряде его звали Бондаренко), Шафарчуком, Цыпко и с другими товарищами. Первые организаторы партизанского движения в этих местах, до войны они были советскими и партийными работниками, а еще до прихода сюда советской власти — подпольными борцами против панской Польши, членами Коммунистической партии Западной Украины. У них был подпольный опыт и большие связи с населением. С такими людьми чудеса можно творить!