Антон Бринский - По ту сторону фронта

Во время первого нашего привала слева и немного сзади выплыл над лесом тоненький серпик луны. Старик, только что присевший отдохнуть вместе с нами, вскочил:

— Ну, хлопцы, вон какое у вас счастье! Теперь дело пойдет! видите: луна-то через левое плечо. На счастливой стороне луна-то!

На этом переходе мы встретили старых своих товарищей, о которых давно-уже не было никаких вестей. Еще в сентябре 1942 года на Выгоновском озере лейтенант Сергеев предложил организовать экспедицию в эти места, чтобы уничтожить спиртозавод в Перекалье. С ним согласились и послали его самого во главе небольшой группы. Вот с этой-то группой — случайно и неожиданно — и столкнулись мы на лесной дороге. Не сразу узнали друг друга, а узнавши, долго не могли успокоиться — такая оказия! Сергеева с ними уже не было. Соколов, заменивший его, доложил, что задание они выполнили: завод сожжен. А Сергеев погиб в схватке с фашистами.

Вся эта группа (в ней осталось восемь человек) присоединилась к нам. К слову сказать, хотя мы многих товарищей оставляли по дороге (у Сазонова, у Бужинского, у Мисюры), группа наша не убавлялась, а даже росла за счет таких вот присоединившихся к нам людей.

Встреча с Насекиным была у нас назначена на озере Радич, но от крестьян мы узнали приблизительное место насекинского лагеря, и оказалось, что это в другую сторону. Надо было сделать верст двенадцать крюку да еще от озера к лагерю идти целый день. Решили, не заходя в условное место, сами отыскивать партизан. В Гирниках, где, по словам крестьян, они часто бывают, мы никого не застали. Пошли дальше. Переночевали (с пятого на шестое декабря) в стогу сена. Ранним солнечным утром с вершины холма, поднявшегося над окрестными лесами, оглядывали горизонт: где-то наши друзья? И вот над лесом, в чистом прозрачном воздухе, всплыло тонкое облачко дыма.

— Вон!

Сомнений не было. Кто же, кроме партизан, разложит костер в этих дебрях! Засекли направление и по компасу двинулись дальше. Вскоре напали на неширокую, поросшую травой лесную дорогу. Это, наверно, и есть партизанская дорога. Через несколько шагов — лошадиный след. Конечно, это кто-нибудь из насекинских бойцов ехал. А вот солому пораструсили. Ну, ясно! Некому больше везти по лесу солому. А дальше — опять следы копыт… Так и шли, пока не увидели партизанского часового… Это было около одиннадцати часов шестого декабря 1942 года.

Одно то, что мы по следам и по рассыпанной соломе без труда нашли лагерь, показывает, как неконспиративно вели себя насекинские бойцы. Чем ближе к лагерю, тем больше попадалось нам признаков этой неконспиративности. В том месте, где от лесной дороги ответвляется партизанская тропа, навалены были недавно срубленные сучья березы — грубая маскировка. Мы ее разглядели метров за сто. Она не скрывала, а, наоборот, показывала любому, где сворачивать к партизанам.

Караульные увидели нас издали. Их было трое, и один оказался нашим соратником по Гурецкому отряду. Он сразу узнал нас, послал одного товарища в лагерь сообщить о нашем приходе, другого оставил на месте, а сам бросился навстречу:

— Здравствуйте, товарищ комиссар!

Обрадовался.

А когда мы подошли к посту, из лагеря уже бежали к нам целой толпой. Встретились. Рукопожатия и объятия, сбивчивый, торопливый говор. Много знакомых лиц: друзья по Витебщине, по Выгоновскому озеру.

В лагере встретили меня Яковлев и Рыбалко — заместители Насекина. Яковлев доложил как полагается:

— В отряде все в порядке. Происшествий нет. Люди — на базе. Некоторые — на заданиях.

— За Насекиным послали?

— Послали.

— Ну, добре. Продолжайте работу.

Я не сделал ему никакого замечания, хотя знал, что отряд их вовсе не в порядке. Я ждал, когда он заговорит сам. А он начал рассказ горькой фразой:

— Невозможно дальше так существовать!..

Да, до Центральной базы доходили тревожные вести, поэтому Батя и послал меня на Украину. По дороге и от крестьян я услыхал нехорошее. Яковлев же подтвердил все. Отряд бездеятелен. Бойцы недовольны, старые еще крепятся, но среди новичков дисциплина расшаталась. Один даже дезертировал из отряда — Билык по фамилии. Бывали случаи мародерства и вымогательства. Сам Насекин пьет и в пьяном виде ведет себя безобразно, размахивает пистолетом: «Расстреляю!» А в деревне Езерцы как-то на самом деле начал стрельбу — прямо при народе, на улице. Можно представить себе, какое впечатление производит это на крестьян. Ведь здесь, в Западной Украине, кулачество сильно, и националисты ведут свою подлую работу. Да, дальше так действовать невозможно.