Григорий Свирский - На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986

Валентин Распутин отыскал свою точку опоры. В старухе Дарье.

Однако вся мудрость Дарьи, весь ее духовный опыт не нужны строителям новой жизни, как не нужен и остров с богатой, плодоносной землей…

Книга сразу выходит за рамки «крестьянской темы» и даже темы России и становится общефилософской, общечеловеческой.

Общечеловеческой правды в советской литературе, как известно не существует. Она обругана там как «абстрактный гуманизм». Царит правда классовая… Сибирская старуха Дарья выражает самые сокровенные мысли Распутина. Архаичный язык Дарьи, как и язык всей повести, также заслуживает особого исследования. Язык как самозащита таланта, а не только как характеристика героев, скажем, крестьянина, заметившего в сердцах библиотекарше, которой Матера не дорога: не на земле работала, а всю жизнь «по читальням мышковала».

Автор, вместе с Дарьей, ищет правды. В чем же она, правда?

А в том, что вся Россия — потоплена: под водой народная память, традиции, стремления, милосердие…

Не щадит автор даже Павла — сына Дарьи, хотя он лучше других.

«После войны за долгие годы он (Павел) так и не пришел в себя, и мало кто из воевавших, казалось ему, пришел…» Все делают люди, что надо, но «как бы после своей смерти или, напротив, во второй раз, все с натугой, привычностью и терпеливой покорностью».

В последние дни Матеры это проявилось особенно остро:

«Павел со стыдом вспомнил, как он стоял возле догорающей своей избы и все тянул, тянул из себя, искал какое-то сильное надрывное чувство — не пень ведь горит, родная изба — и ничего не мог вытянуть и отыскать, кроме горького и неловкого удивления, что от здесь жил. Вот до чего вытравилась душа».

Ну, а кто же тогда во главе жизни? Кто командует, грозит, топит? Председатель поселкового совета Воронцов. По имени-отчеству его величает только Петруха. Остальные — Воронцов да Воронцов…

Знакома читателю эта фамилия — Воронцов. Писатель Павел Нилин, в своей широкоизвестной повести «Жестокость», дал ее главарю бандитов. Воронцов убивал и правого, и виноватого. Глумился над сибирскими крестьянами, среди которых прятался, донимал их поборами.

И вот снова, двадцать лет спустя, вынырнула в книге сибирского писателя памятная фамилия. Случайно ли?

Случайных фамилий, по моему убеждению, в книге нет. Вместе с Воронцовым прикатил на Матеру начальник, который топит не одну лишь Матеру. Десятки деревень, кладбищ, лучшие поля. Начальник в соломенной шляпе, отродясь не носили их сибирские мужики, и — дважды повторяет автор — «цыганистого вида». Воронцов называет цыганистого «товарищ Жук».

Фамилия Жук России хорошо известна. Ее можно прочитать, в частности, возле стеклянных дверей высотного здания, вознесшегося над Москвой у метро «Сокол». Здесь размещается головной, или центральный институт по проектированию гидроэлектростанций. Институт этот имени Жука.

Покойный профессор Жук — мозг и душа советского гидростроительства. Десятки крупнейших гидростанций спроектированы им и его учениками.

Думаю, ему и предназначен этот прощальный «поклон»… Лично от автора. Здесь В. Распутин окончательно выглянул из-за старушечьей спины и высказался прямо.

Видимо, это также послужило основой для споров московских писателей: каких взглядов придерживается В. Распутин? Не «правый» ли он? Случайно ли его подхватили и восславили самые реакционные издания?.. Может быть, он — неославянофил? Да к тому же из самых крайних, считающих, что Россию затопили пришлые, «цыганистого вида» люди, всякие научные жуки, инородцы… Россия — жертва «цыганистых…»

Спорят московские писатели: правый он! левый!

А как судить, если достоверно известно, от самой бабки Дарьи, что человек — путаник. Не видит, где право, где лево. «Как нарочно, все наоборот творит». Налево пойдет — направо выйдет… Впрочем, нам доподлинно известно от мудреца не менее уважаемого, чем старуха Дарья, о том, что «любое движенье направо начинается с левой ноги…»

Так или иначе, Матеру в повести В. Распутина топят «цыганистый» по фамилии Жук да местная власть — Воронцов… Воронцов привычно куражится над людьми. Только на этот раз — от страха. Утром государственная комиссия приедет — принимать дно будущего моря, а на Матере, оказывается, еще барак со старухами оставлен. Не сожжен. Вечером Воронцов гонит катер за старухой Дарьей и ее товарками.

Катер, во тьме и тумане, проскочил Матеру. Не нашел ее. Воронцов погоняет, как всегда: «Долго еще будем возиться? Вы что — не понимаете или понимаете?