Игорь Минутко - Рот Фронт! Тельман

- Воевать с буржуями! - Мальчик доверчиво и открыто посмотрел на незнакомого вооруженного человека.

Тельман с горечью улыбнулся.

- Где ты живешь? - спросил он.

- Там. - Малыш показал рукой в противоположную от баррикады сторону. - Далеко.

Не раздумывая больше, Тельман посадил мальчонку на плечо, взял под мышку корзину и быстро зашагал к баррикаде.

- Зовут тебя как?

- Пауль.

- А где твой отец? Мать дома?

- Дома только сестренка. Мама и папа сражаются! Защитники баррикады,- увидев Тельмана с мальчиком, невольно развеселились:

- Смотрите-ка! Еще два бойца в нашем строю!

Тельман опустил мальчика на землю, поставив рядом корзину.

Их плотным кольцом окружили рабочие;

- Да это же Пауль! Сын Ганса Лийдау! - воскликнул пожилой рабочий. - Мы соседи.

- Вот ты его и отнесешь домой.

Поговорив с защитниками баррикады, Тельман на велосипеде в сопровождений двух рабочих поехал в Бармбек. Уже издали было видно, что на баррикаде, перегородившей узкую улицу, идет жестокий бой. В треск оружейной перестрелки врезалась частая дробь пулемета. На помощь полиции пришли армейские части. Рабочие с трудом сдерживали натиск.

По приказу Тельмана защитники баррикады начали отходить. Сначала покинули свои позиции те, кто вел огонь из верхних этажей каменного дома, превращенного в опорный пункт. Они по одному выходили из подъездов и присоединялись к отряду на баррикаде.

- Остается пять человек! - приказал Тельман. - Остальные отходят. Мы прикроем! - Эрнст, сняв предохранитель пистолета, устроился у поваленной афишной тумбы.

Рядом с ним, сжимая в руках винтовку, лежал Вилли Гольдшмидт, смуглый, с орлиным профилем; бисеринки пота выступили на его лбу. Он всматривался в перспективу улицы - она была пуста, видимо противник готовился к новой атаке. Впрочем, «Вилли» - псевдоним, партийная кличка этого молодого человека. Настоящее его имя - Давид Ломадзе, он сын грузинского революционера-подпольщика, зверски убитого царскими жандармами. Давид создавал комсомол в Грузии, в начале 20-х годов его направили на учебу в Венский университет, постигать государственное право.

Когда в Германии в 23-м году начались революционные выступления рабочих, интернациональный долг позвал Ломадзе в Берлин. Здесь он и познакомился с Тельманом. Эрнст сразу проникся симпатией к пылкому молодому революционеру, пригласил его в Гамбург. Накануне восстания, вечером 22 октября, Давид Ломадзе, оказался на заседании Приморской организации компартии. Когда ему было предоставлено слово, он сказал:

- Если мы умрем завтра на баррикадах, народ нас не забудет. Но если мы сбежим, как зайцы, нам уже никто и нигде не поверит.

...Сейчас Давид Ломадзе, он же Вилли Гольдшмидт, перезарядив винтовку, готовился к бою, может быть, последнему.

И в это время подполз пожилой рабочий, тоже с винтовкой, устроился рядом:

- Товарищ Тельман! Передаю приказ штаба: немедленно отходи. Я заменю тебя.

Эрнст замешкался и услышал разговор, который теперь, в тюремной камере, прозвучал так, как будто все было здесь, наяву.

- Ты Вилли Гольдшмидт? - спросил у Ломадзе рабочий.

- Да, это я, - ответил Давид.

- Ты видел Ленина?

- Да, я видел Ленина,

- Ты слушал его речь?

- Конечно, я слушал его речь.

- Он жал тебе руку?

- Да, он жал мне руку.

Рабочий помолчал, потом хлопнул Ломадзе по плечу:

- Что же, если суждено умереть, я умру рядом с человеком, который видел и слушал Ленина.

...Потом Эрнст Тельман узнал: тот рабочий погиб на баррикаде, прикрывая отход товарищей. Давид Ломадзе чудом остался жив.

Красный Гамбург, отступая, яростно оборонялся.

Да, они потерпели поражение. С самого начала восстание, не поддержанное выступлением пролетариата всей страны, было обречено. Однако оно явилось школой для грядущих боев, оно показало буржуазии, ренегатам из социал-демократии, всему немецкому народу да и всему миру, как борются и умирают за свои идеи восставшие рабочие.

«Мы извлекли уроки из кровавых боев в Гамбурге в 23-м году, - думал Эрнст Тельман, прохаживаясь по тюремной камере. - Мы сделали необходимые выводы, и один из них: пролетарское восстание всегда - дело интернациональное. На помощь борющемуся пролетариату спешат братья по классу из других стран. Вот и сейчас, в Испании... Если бы вырваться на свободу!»

...О, будьте прокляты тюремные стены!

Из письма Эрнста Тельмана жене и дочери 3 марта 1937 года:

«..Какая все же пропасть колоссальная между жизнью на свободе, во внешнем мире, и жизнью в этом подневольном и мрачном тюремном мире! Как много страданий вынужден годами терпеть заключенный, не будучи в состоянии ни ослабить, ни предотвратить их! Разве поэтому не становится тем более понятным, что заключенный воспринимает и переносит те или иные тяготы гораздо тяжелее и мучительнее, чем человек, живущий на свободе, который в трудные часы жизни все же может искать и находить себе прибежище в перемене обстановки?..