Михаил Колесников - Дипонегоро

Почти двадцатитысячная армия терпела поражение за поражением. Пришлось покинуть Борнео, сократить гарнизоны на Суматре и Целебесе.

На Тернате вспыхнул мятеж среди туземных войск. Французских и голландских офицеров перебили. Англичане без боя завладели островом. Султаны, раджи, пангераны не скрывали своей ненависти к «грохочущему маршалу». Постепенно все голландские форты во «внешних владениях» пали. Оставалась только Ява. Но «неприступный бастион» оказался карточным домиком на песке. Крестьяне были разорены, голодали, отказывались платить налоги и пошлины. Никого больше не страшило «Поле виселиц». Отряд некоего Абдуллы, беглого крестьянина, совершал смелые налеты на голландские поселения. Правители областей вынашивали планы восстания. В великой армии началось брожение. Государственные чиновники готовили большой заговор. «Трехступенчатая» полиция объединилась в крупную шайку грабителей. Не хватало тюрем, чтобы засадить всех недовольных. Казни стали обычным явлением.

Дандельс занялся строительством тюрем. Требовалось срочно изыскать средства на это важное государственное дело.

Но, как на грех, самым таинственным образом исчез «министр финансов» Гунс. Оказывается, в штормовую ночь он отплыл на туземной лодке — прау «в неизвестном направлении». Он бежал, как крыса с тонущего корабля, оставив финансовые дела в самом запутанном состоянии.

А корабль тонул… Даже те, кого Дандельс вначале приблизил, обласкал, отвернулись от него, превратились во «врагов государства».

Во дворце в Бейтензорге у генерал-губернатора имелась потайная комната. Никто не знал, куда временами исчезает маршал. А он сидел в полном одиночестве и созерцал в большое венское зеркало свое лицо, суровые морщины на лбу, раздутую шею, лихо закрученные усы, белые неподвижные глаза. «Железный маршал» разыгрывал целые пантомимы перед зеркалом, стремясь придать физиономии наиболее величественное и суровое выражение. Кое-чему он научился у Наполеона и любил некую театральность. Людей нужно испепелять взглядом. Даже под тропическим солнцем он не снимал маршальского мундира и тяжелых сапог. Ордена, ленты, эполеты, погоны, позумент — все должно ослеплять окружающих, внушать им трепет. Стремясь возвеличить себя, он милостиво возвеличивал Наполеона, непрозрачно намекая, что является самым близким другом и учеником императора. Ведь Наполеон — сын адвоката, а Дандельс сам был адвокатом…

Однажды, когда Дандельс сидел в потайной комнате и разглядывал свое мужественное лицо, секретная дверь внезапно распахнулась, и на пороге показался французский генерал ئىه в сопровождении гвардейцев и незнакомого человека в треуголке, безрукавке и белых рейтузах.

Незнакомец переступил порог, громовым голосом произнес:

— Я генерал Янсенс, новый генерал-губернатор Нидерландской Ост-Индии. Приказом императора вы смещены с поста.

Дандельс схватился за пистолет, но чья-то цепкая рука сжала маршалу запястье, и оружие упало. Это был чиновник финансов Гунс! Нет, он не погиб во время шторма! Он вез секретный донос Совета Индии на распоясавшегося генерал-губернатора. Наполеон прочитал письмо и спокойно сместил «железного маршала» с должности.

— Вы безумец! — говорил в гневе генерал Янсенс маршалу «Каменное ухо». — Вы разорили Нидерланды. Вас будут, судить за растрату государственных, средств. Сегодня же вы под конвоем покинете Яву…

С диктатурой «железного, грохочущего маршала» «Каменное ухо» было покончено. Гунс подсчитал убытки: они исчислялись астрономической цифрой. Дандельс оказался самым дорогостоящим из всех тридцати пяти генерал-губернаторов, правивших до этого.

Янсенсу надлежало начинать все с самого начала. Но он прибыл слишком поздно…

В Джокьякарте разместился французский гарнизон. К принцу-регенту Аному приставили резидента голландца. По сути, не только Сепух, но и Адипати Аном и все пангераны — принцы находились в плену. В чести у захватчиков был только предатель Дану Реджо, назначенный главным визирем.

Очень часто Онтовирьо останавливался возле портрета Наполеона и размышлял. Какие тайны знал этот лысоватый человек с брюшком? Как удалось ему в тридцать лет стать властителем величайшей державы? Онтовирьо исполнилось двадцать шесть, но деяния его — не больше рисового зернышка…

Раньше он считал, что твердость духа важнее, чем твердость ребер. Оказывается, твердости духа мало. Нужны знания. Самое важное, самое интересное в жизни — знания. Они крылись не только в толстых мудрых книгах. Жизнь учила на каждом шагу. Дану Реджо предал своих — как ни горек этот опыт, но и он имеет значение. Онтовирьо и его люди дрались, не щадя крови; но победили все же французы. Почему они побеждают всех даже здесь, вдали от своего Наполеона?