Дмитрий Смирнов - Записки чекиста

Правда, все это было пока на бумаге. Никаких документов и вещественных доказательств, подтверждающих показания задержанного, при протоколе допроса не оказалось. Ничего существенного, конкретного не было и в показаниях свидетелей.

Пришла пора начинать, и я попросил ввести задержанного в кабинет. На пороге появился веснушчатый, вихрастый подросток с озорными, хитро поблёскивающими глазами.

На мгновение даже больно стало: опять…

Всего лишь год назад гитлеровцы забросили на парашютах в наш глубокий тыл большую группу детей, снабжённых, главным образом, минами. Тогда ребята сами явились к представителям Советской власти, принесли мины и рассказали, как немцы учили подсовывать их в железнодорожные склады топлива и в эшелоны с боеприпасами. В то время вражеский расчёт провалился с треском. А теперь, значит, решили попробовать ещё раз?

Усадив мальчишку возле стола, я как мог спокойнее предложил ему подробно рассказать о себе. Парень бойко и самоуверенно, как заученное, начал повторять все, что было написано в протоколе первого допроса. Но бойкость, самоуверенность и заставили насторожиться.

— Погоди, погоди, — остановил я парнишку. — А где же остальные ребята, вместе с которыми ты был переброшен? Почему задержали тебя одного?

— Откуда мне знать? Разбрелись кто куда.

— Ну, а сам ты где родился? Мать, отец твои где?

И опять, как заученное, — название населённого пункта на пока ещё оккупированной территории. И без тени печали, почти весёлое добавление:

— Папка с мамкой во время бомбёжки погибли, а кроме них у меня никаких родственников не осталось. Вот и пошёл бродить по дорогам, куски хлеба выпрашивать, да так и в тюрьму попал. А оттуда в лагерь, потом в школу…

— Документами тебя немцы снабдили на дорогу? Чем ты можешь доказать, что родился именно в этом городе, а не в другом?

— Документы? Зачем они? Таких, как я, в армию ещё не берут. Приказали взрывать, я и согласился.

— Что взрывать? И чем? При тебе же во время ареста никакой взрывчатки не нашли.

— А я выбросил все. Как только приземлились, взял и бросил: не хотел заниматься таким поганым делом.

— Хорошо. Допустим, взрывчатку ты выбросил. После этого добрался до станции и сел в поезд. Так?

— Ага…

— И без документов, без денег, без билета проехал чуть ли не через всю страну?

— Так ведь нынче таких «зайцев» полным-полно! Сами знаете, милиции не до них.

— А питался чем? И почему сошёл с поезда на той станции, где тебя задержали?

Здесь у допрашиваемого произошла заминка: покраснел, потупился, не зная, что ответить. Но тут же нашёлся:

— У меня были деньги. Малость немцы с собой дали. И продукты были. Как все кончилось, я и сошёл с поезда.

С каждым вопросом и ответом у меня крепло подозрение: врёт чертёнок, фантазирует, морочит голову. Начитался «шпионских» книжек, наслушался рассказов о разведчиках и плетёт несуразицу. Очень может быть, что ни отца, ни матери у него действительно нет. Воспитывался у родственников и, крепко набедокурив, решил задать стрекача. Надо было выбить «романтическую» почву из-под ног у «шпиона», и, будто невзначай, я спросил:

— Как же это ты с тёткой не поладил? Сбежал, не сказавшись. А она ищет, с ног сбилась, всю милицию на поиски подняла. Разве так можно?

Паренёк даже привскочил на стуле:

— Как же, будет она искать! Поругались мы, я и решил не возвращаться. Если б вы только знали… — и вдруг поняв, что проговорился, парнишка зажал ладонью рот.

Я невольно рассмеялся:

— Ладно, хватит врать. Рассказывай-ка лучше правду.

И «шпион» начал рассказывать…

Оказалось, что несколько лет назад отец его умер, мать вторично вышла замуж, а мальчика приютила тётка, сестра отца. Характер у приёмыша был занозистый, он и с отчимом не смог ужиться, не ужился и с тёткой. Недавно, после очередной ссоры, решил сбежать. Денег хватило только до той станции, где беглеца задержали, и, чтобы не вернули домой, он сочинил всю эту «шпионскую» историю.

Наши сотрудники немедленно разыскали тётку, уже обратившуюся по поводу исчезновения племянника в милицию, и привезли её в управление.

— Неужели лучшего ничего придумать не мог? — спросил я мальчишку, передавая его тётке. — Угодил бы в тюрьму, что тогда?

— Из тюрьмы бы меня все равно отпустили, — ответил он. — Подержали бы, разобрались, и — катись.

— Ну, а с тётей как? Не жалеешь, что она мучилась, волновалась?

Паренёк опустил голову, вздохнул:

— Дурак я… Больше бегать не буду, честное слово!