Вольфганг Нейгауз: Его называли Иваном Ивановичем

На краю села катались на лыжах три паренька. Возле них бегала здоровенная собака, подбадривая ребят громким лаем. Из печных труб поднимался к небу дым. Шменкель даже почувствовал запах горящей смолы. Где-то визжала пила, бренчали ведра. Все эти звуки были такими мирными...

Сначала Шменкель хотел было прямо войти в село и постучать в первую же избу, однако осторожность удержала его. Он понимал, что голод и холод в данной ситуации - плохие советчики и, поддавшись им, можно легко совершить неосторожный шаг.

По улице села шли двое мужчин и о чем-то оживленно разговаривали. Вот из сарая показалась женщина с подойником в руке. Мужчины что-то крикнули ей. Женщина засмеялась в ответ и пошла по двору, осторожно неся подойник, чтобы не расплескать молоко.

"У них есть молоко, - подумал Фриц, - значит, фашистов здесь нет".

У предпоследнего дома мужчины остановились. Это была обыкновенная бревенчатая изба. Через минуту из дома вышел высокий человек. Все трое встали в кружок, обсуждая что-то. Вышедший из дома мужчина был худ и несколько сутуловат, видимо, старик. Шменкель не мог разглядеть его лица. Вскоре высокий мужчина вернулся в дом, а те двое ушли. До наступления темноты Фриц не спускал глаз с этого дома, но из него больше никто не выходил.

Когда же три окошка избы озарились светом, Фриц выбрался из своей засады и пошел прямо к дому. Войдя в сенцы, он стряхнул с шинели снег, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, шагнул в комнату.

Высокий мужчина вовсе не был стариком. На вид ему можно было дать не больше сорока. Он сидел за столом и играл с ребенком лет трех. Теперь мужчина даже не казался таким высоким. Он поднял глаза на вошедшего, и только что игравшая на его губах улыбка так и застыла на лице, когда он увидел немецкую форму. И хотя лицо мужчины оставалось спокойным, в глазах его промелькнуло нечто похожее на испуг.

Шменкель поздоровался и, показав на печь, проговорил, объясняя жестами:

- Я замерз. Могу я у вас погреться?

Хозяин избы кивнул.

Шменкель осмотрелся, снял шинель и сел поближе к печке.

"Начало сделано", - подумал он.

Ребенок перестал играть и, отложив игрушки в сторону, с удивленней смотрел на незнакомца. Однако пришелец сидел не двигаясь, и ребенок, потеряв к нему всякий интерес, снова занялся своим делом.

Шменкель прислонился спиной к теплой печке и, вытянув ноги, закурил.

"Что я должен сказать этому человеку и как начать? - думал Фриц. Интересно, есть ли здесь поблизости немцы? Лучше, конечно, чтобы их не было. Иначе хозяин может подумать, что я заблудился, и побежит кому-нибудь сообщить об этом. Черт возьми, как же начать?" Прикуривая от зажигалки, Фриц поймал на себе недоверчивый взгляд русского, который сидел не шевелясь.

Хозяин избы чувствовал себя не менее беспокойно, чем Шменкель. Он только делал вид, что его нисколько не волнует приход немецкого солдата. На самом же деле с того самого момента, как Фриц перешагнул порог, из головы русского не выходила мысль: "Неужели меня кто-нибудь выдал? Что фашистам стало известно обо мне?"

Но вскоре русский, убедившись, что немец совсем один, немного успокоился и стал взвешивать обстановку. "Что это за немец? У него измученный вид, лицо осунулось, глаза запали, как у человека, который давно не ел. Да и ведет себя он совсем не так, как его соотечественники: не требует ни водки, ни мяса, спокойно сидит у печки и греется. Может, это хитрая ловушка и только? Может, немцам хорошо известно, что я связной у партизан, и они подослали этого молодчика, чтобы выследить меня? Черт бы его побрал! Да, Михаил Яковлевич Сидоров, ты, как председатель подпольного сельсовета села Курганова, получил от парткома подробные инструкции на все случаи жизни, но вот такую ситуацию мы никак не предполагали. Что же делать? Ждать, пока он обогреется и уйдет? А если он не уйдет?"

В комнате царила тишина. Русский и немец сидели друг против друга, пытаясь отгадать, чего хочет другой.

Первым заговорил Сидоров. Он решил задать немцу несколько провокационных вопросов, чтобы по его ответам определить, что же перед ним за птица.

Мешая немецкие слова с русскими, Сидоров спросил:

- Москва капут? Сталин улетел... Америка?

Шменкель вскочил и с возмущением в голосе ответил:

- Найн... Нет. Москва нет капут.

Фрицу не понравилось, что русский мог поверить в возможность падения Москвы и бегства из столицы Сталина. Шменкель сделал несколько шагов по направлению к русскому, но вдруг остановился посреди комнаты, вспомнив, что деревушка эта находится в тылу у немцев, и, конечно, жители не знают действительного положения на фронте.