Вольфганг Нейгауз - Его называли Иваном Ивановичем

Фрицу Шменкелю за два месяца пребывания на фронте не раз приходилось бывать в таких деревнях. Тогда он скрывал свое возмущение поведением фашистов, а когда видел, как немецкие солдаты избивали русских женщин лишь за то, что те не несли им масла и яиц, отворачивался. Теперь же всеобщая ненависть к фашистам поразила его как удар. Он слышал, как русские крестьяне называли немцев паразитами, и думал: "Паразитов надо уничтожать. Но можно ли уничтожить целый народ? Я ведь тоже сын этого народа. Там, в Германии, осталась моя жена, которую я люблю. Там живут мои дети - моя кровь и плоть. Живут в Германии и другие люди, те, кто борется против фашизма. Они сидят по тюрьмам и концлагерям, они без страха идут на смерть. Но эти крестьяне ничего не знают о них..."

Фриц был угнетен, он не смел открыто смотреть в глаза жителям села. Когда же он отдал хозяйке, у которой остановился на ночлег, копченое мясо и кусок сала, она разрыдалась. Фриц не вынес этой сцены и вышел из дома. Даже в этом селе русские смотрели на него без ненависти, хотя и знали, что он немец. И от этого Шменкелю было еще больше не по себе.

Вечером того же дня Петр Рыбаков завел с Фрицем такой разговор.

- Зачем они это делают? - спросил Петр. - Разве можно воевать с женщинами и детьми? Это же отвратительно! И что это за страна такая, где родятся такие люди?

Фриц ничего не ответил, и Петр, подперев голову руками, продолжал:

- Помню, в школе учительница географии рассказывала нам о Германии, показывала снимки больших немецких городов. На одной из открыток были сняты красивые девушки. Я думал тогда, что Германия - красивая страна. А сейчас от старых представлений не осталось и следа. Когда я вижу, что творят фашисты здесь, прости меня, Фриц, но я представляю твою родину не иначе, как страной, где живут только варвары...

Шменкель долго молчал, потом сказал:

- В нашей батарее служил один учитель математики из Нюрнберга. Однажды он показал мне снимки своего старого города. Там много исторических памятников и улицы чистые такие. Учитель был член нацистской партии. Он считал себя гуманистом. Математик тщательно следил за своей внешностью: всегда чисто выбрит, всегда в отутюженной форме. Войну эту он считал своеобразной туристской прогулкой, опасной, но интересной, во время которой он хотел подробно изучить вашу страну. "Русские что дети, - говорил он, - и у них плохие обычаи. Мы принесем в эту страну цивилизацию, а начнем с того, что построим в каждой деревне приличные нужники..."

- Что?.. - переспросил Петр.

- Слушай. - Шменкель не любил, когда его перебивали. - Потом ударили первые морозцы, и вдруг растаяло. Наши орудия завязли в грязи, лошади околевали, и мы сами, как вьючные животные, тащили орудия. Учитель математики ругался на чем свет стоит. Вскоре у него завелись вши... Потом опять ударили сильные морозы. Когда учитель из Нюрнберга подхватил дизентерию, он уже не говорил, что русские - это дети и что мы несем в эту страну цивилизацию, а в деревнях нужно строить приличные нужники. Образованный математик оправлялся прямо в избе, там, где спал. Теперь он говорил, что Россия - это какая-то снежная пустыня, в которой живут не люди, а звери, не заслуживающие ничего другого, кроме расстрела на месте, за исключением девушек. За какие-нибудь два месяца математик опустился, оброс и одичал, как волк. Я видел своими глазами, как он ударил старую женщину, не имея на то никакой причины, просто так, ради шутки.

Фриц рассказывал, с трудом подбирая русские слова. В избу вошел Виктор Коровин. Его заинтересовал рассказ Фрица, и он стал переводить его Рыбакову.

- Дальше, - попросил Петр.

- Учитель математики был одним из тех, кто причисляет себя к высшей расе, - продолжал Шменкель. - Но в нашей батарее служили и совершенно другие люди, которым было стыдно за своих соотечественников. Однако эти люди ведут себя пассивно, они живут по принципу - лишь бы не запачкаться самим. Они стараются вести себя так, чтобы вина за содеянное не пала непосредственно на них. Перед тем как уйти к вам, я прислушивался к разговорам солдат. Все они говорили о скором конце этой войны. Я тогда не мог сказать то, что думал. Одни из солдат боялись репрессий фашистов. Другие, а таких большинство, считали, что раз мы стоим под Москвой, то ничего страшного для нас произойти уже не может. Разумеется, были и настоящие убийцы, для которых убивать - ремесло. Тот фашист, которого я застрелил в Курпаново, был одним из таких.

Шменкель увлекся воспоминаниями. Он вдруг вспомнил своего брата, который стал эсэсовцем. Значит, брат - такой же убийца? А ведь они родились от одной матери! А теперь даже может случиться так, что однажды они встретятся в бою как враги. Фриц был уверен, что брат, не задумываясь, убьет его.