Алан Клейсон - Ринго Старр

«Самый кайф — это когда экспериментируешь с идеями!» — гордо заявлял один из «столпов» скиффла Боб Корт.

В каждой области существовала своя разновидность скиффла, и нужно было быть большим знатоком, чтобы найти различия между ними. Мерсисайдский вариант, например (что и следовало ожидать), имел уклон в сторону кантри–энд–вестерн. Мало того, что в 1955 году ливерпульский Philarmonic Hall был переоборудован в некое подобие знаменитого нэшвиллского Grand Ole Opry, — в Ливерпуле существовало порядка сорока местных «ковбойских» групп; стиль, в котором они работали, в конце пятидесятых окрестили «Северный Нэшвилл».

Все это великое множество бесцветных команд вроде «Jonny Goode and his Country Kinfolk», «Phil Brady And the Ranchers» и — все еще на плаву спустя сорок лет — «Hank Walters and his Dusty Road Ramblers» нещадно эксплуатировали североамериканские штампы, начиная от мягкой фальцетной манеры Слима Уитмана и заканчивая жестким кантри Хэнка Уильямса с его оригинальными ритмами.

Несметное количество подростковых групп наводнили клубы, принадлежавшие Liverpool Social Club Association; они явно не хотели считаться с законами, запрещавшими несовершеннолетним работать в клубах по ночам. Билли Хэттон играл в одной из таких таверн, не имея права даже заказать джин с тоником, а его друг, Брайан О'Хара, был гитаристом в «Skiffle Group» Джерри Марсдена. Эта команда играла в манере Хэнка Уолтерса. Кто–то «косил» под Флинта Маккалоу, скаута из Wagon Train на Би–би–си, или под полукровку «Шайена» Боди с ITV ; некоторые избрали себе более «агрессивных» кумиров: «Clay Ellis and the Raiders», «The James Boys» (в честь Джесси «Большого Револьвера») и «Johnny Sandon and the Searchers» (из фильма про Джона Уэйна).

Вскоре в Англии была отменена воинская повинность, и, как выразился Ричи, «все сменили винтовки на гитары». Резко возрос спрос на музыкальные инструменты в центральных ливерпульских музыкальных магазинах, таких, как Rushworth's и Hassy's. Даже Эдди Майлз, сын соседей Ричи, приобрел себе гитару. Сам же Ричи, казалось, раз и навсегда потерял интерес к музыке, еще играя в ансамбле на аккордеоне в школе при храме Св. Силы, и поэтому у него не было никакого стремления осваивать гитару — хотя умудрился откуда–то узнать простейший трехаккордовый ход в ля мажоре и такой же на пианино, только в до мажоре. Но Ричи не придавал этому особого значения, считая себя «одним из чокнутых теддибоев из подворотни».

Маленький, невзрачный и вечно голодный, Ричи вполне созрел для того, чтобы «беспрепятственно болтаться с местными бандами из Дингла, подстригшись в стиле Тони Кертиса и напялив ботинки на резиновой подошве, длиннополый пиджак с бархатным воротничком и узкие брюки–дудочки».

Ричи навсегда забыл о своей спортивной куртке, удобных туфлях и широких штанах, ведь теперь его ноги облегали две водосточные трубы, затруднявшие кровообращение, которые сужались книзу и заканчивались парой флюоресцентных носков с «рок–н-ролльным» мотивчиком. С короткой стрижкой тоже пришлось расстаться, а заметно отросшие пряди Ричи начесывал и щедро сдабривал бриллиантином.

Если не считать этих мальчишеских выходок, Ричи был одним из тех в прошлом послушных подростков, которым до смерти наскучили пинг–понг и слайд–шоу и которых исключили из молодежных церковных клубов за то, что те демонстративно курили сигареты или позволяли себе употреблять непристойные выражения в присутствии викария.

Постоянно жующие жвачку и криво усмехающиеся а–ля Элвис Пресли, они облюбовали безлюдные микрорайоны или окрестности доков; здравомыслящие люди обходили эти места стороной, чтобы не попасться на глаза агрессивным группировкам теддибоев и не получить медным кастетом по голове.

Теперь Ричи мог сыпать ругательствами сколько его душе угодно, ведь за его спиной стояли парни более крепкого телосложения, чем он сам, которые стригли бакенбарды в форме «итальянского сапога»; они устраивали беспорядки в кинотеатрах (кроме тех случаев, когда показывали постельные сцены, — тогда в зале стояла гробовая тишина) и, не заплатив, вваливались всей оравой на дансинги, предпочитая те места, куда «тедам» и «цветным» вход был категорически запрещен. Попав внутрь, они сразу же приковывали к себе внимание девиц с ярко накрашенными губами, которые носили облегающие свитера, широкие пояса и длинные «конские хвосты»; «тедам» такие «птички» напоминали эльфоподобную Одри Хепберн из фильма «Римские каникулы». Если девушки не отвечали взаимностью или основная масса тедди преследовала иную цель вторжения, нежели просто закадрить девчонок, то парни давали более грубый выход своим эмоциям.