Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Послушай, Плинио, ты мне нравишься. Карахо, давай без церемоний. Переходи на «ты» и будем дружить.

— Идет! Спасибо. А когда ты в тот раз ушел, мой друг…

— Луис Вильяр Борда.

— Да. У тебя, Габриель, потрясающая память.

— Как у каждого будущего большого писателя. Ну и что было?

— Луис сказал, что ты отличный парень, но мазохист. Я не расслышал и спросил: «Коммунист?» Луис рассмеялся и пояснил, что ты в понедельник всем в университете объявляешь, что у тебя сифилис, а в пятницу — что туберкулез, что статьи у тебя не получаются, а на самом деле все выходило прекрасно. Ты пьянствуешь, а сдавать экзамены не ходишь и частенько просыпаешься утром в борделе.

— Зато у меня есть о чем писать!

— Кстати, что ты сейчас пишешь, если не для газеты?

— Большой рассказ-памфлет о жизни людей в Сукре в конце сороковых годов. Словом, коньо, о диктатуре Рохаса Пинильи. Я вспоминаю счастливые недели каникул, которые проводил в доме родителей, и дерьмовое существование людей, которыми управляли как хотели мэр города — ставленник диктатора, его полиция, военные, судья, епископ. Название памфлета «Недобрый час». В те годы находились люди, которые расклеивали на стенах домов листовки против Рохаса Пинильи.

— И это будет интересно читателям?

— Я втисну туда рассказ о том, как обманутый муж отрубил голову Хоакину Веге, тромбонисту городского оркестра, любовнику его жены.

— Желаю тебе удачи!

Вечером в сочельник Плинио повел с собой Габриеля в дом колумбийского архитектора Эрнана Виеко и его супруги Хуаны, которые помогали как могли всем колумбийским студентам, жившим в Париже.

Хозяин дома задержал на госте внимательный взгляд совершенно желтых глаз, в глубине которых вспыхивали веселые искорки, а хозяйка дома Хуана, стриженная «под мальчика», удостоила Габриеля дружеского объятия, после чего гость устремился к большому книжному стеллажу, сооруженному из кирпичей и досок.

В середине вечера пришел студент с гитарой и очень неплохо спел несколько грустных, полных мечтаний о лучшей жизни песен Атауальпы Юпанки. Когда же гитара перешла к Гарсия Маркесу, спецкор ведущей колумбийской газеты вновь стал Габо, веселым заводилой, который, как и прежде, покорил всех вальенатами Рафаэля Эскалоны и, конечно, стал душою вечера. Хотя Плинио А. Мендоса много лет спустя написал в своей книге:

«— Зачем ты притащил к нам этого ужасного типа? — прощаясь, тихо спросила меня Хуана.

Хуане была свойственна критическая оценка людей.

— Он действительно кажется тебе ужасным?

— Слишком много мнит о себе, — недовольно сказала она. — Кроме того, он гасит сигареты о подошву своего ботинка» (20, 16).

Покинув хозяев дома уже под утро, Габриель отправился с Плинио и студентами на набережную Сен-Мишель, ему хотелось поглядеть и потрогать восьмое чудо света — снег. Он видел его впервые в жизни, и ему вспомнился лед в холодильнике, где хранили рыбу — морского окуня в американском районе Аракатаки.

Остаток декабря и весь январь Габриель не расставался с Плинио. Его новый друг разработал четкий план, в соответствии с которым он познакомил Габо со всем Парижем. Потом Плинио Мендоса улетел в Каракас — там скрывались от преследований диктатора его родные, — где начал активное сотрудничество с журналами «Элита» и «Моменто». Дружба Плинио Апулейо Мендосы и Габриеля Гарсия Маркеса превратилась со временем в настоящее братство.

— Что же вы теперь будете делать? — озабоченно спросил архитектор Эрнан Виеко.

— Из Парижа не уеду! Смешно сейчас возвращаться в Колумбию. Арестуют! — сказал Габриель и бросил на пол газету «Монд»; они только что прочитали о том, что в Боготе генерал Рохас Пинилья закрыл газету «Эспектадор».

Они сидели в кафе на улице Эколь. В середине января 1956 года в Париже лежал снег.

— Вам будет очень трудно найти здесь работу, Габо, — заметил Виеко. — Чем вы предполагаете заниматься?

— Писать! Надо закончить три начатых рассказа. Наконец засесть за роман, который давно созрел в голове.

— Но теперь чеки из газеты приходить не будут, — вслух подумал архитектор.

— Очень надеюсь на доброту хозяйки отеля. Мне кажется, с этой мадам мне повезло.

Гарсия Маркес не ошибся. Мадам Лакруа, видя, что ее новый жилец ночи напролет что-то пишет, расспросила его и, узнав, что он сочиняет роман, предложила ему перебраться в комнату на чердаке, где он может жить до тех пор, пока у него не появятся деньги, чтобы с ней рассчитаться.