Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]

Борьба была очень сложной. Вахтангов всю свою жизнь силился разорвать цепи ограниченного и упадочного буржуазного модернизма, но они продолжали его удерживать до последней мечты, мучившей его уже на смертном одре, — мечты сыграть главную роль мастера Пьера в декадентской пьесе «Архангел Михаил» Бромлей.

Московский Художественный театр, его школа и в особенности Л. А. Сулержицкий были союзниками реалистического сознания в этой внутренней борьбе. Они сыграли в жизни Вахтангова в данном отношении глубоко воспитательную роль. Когда подчас Вахтангов решал поразить своего учителя Леопольда Антоновича Сулержицкого этюдами-импровизациями в выспреннем декадентском стиле, — получался полный конфуз. После одного из таких опытов Вахтангов, чувствуя на себе строгий и иронический взгляд Сулержицкого, пришел в ужас и чуть не убежал из комнаты. Леопольд Антонович его не отпустил, заставил еще раз повторить этюд перед всеми и сказал:

— Это вышло плохо потому, что вы хотели меня потрясти. Идите обратно, и, пока вы не сделаете хорошо, я вас не выпущу со сцены.

Вахтангов быстро приготовился и показал замечательный этюд. По традиции, актеры обязательно брали «трагические» моменты: смерть ребенка, развод с мужем, человек сходит с ума и т. д. То, что показал Вахтангов, было полной противоположностью. Неожиданно Вахтангов естественно и просто показал тончайшие переживания человека, тоскующего без всякой видимой причины. Бывает такая тоска, беспредметная, безысходная, неопределенная. Ученикам это казалось недоступным для сцены. Это какая-то новая грань, новая ступень актерской работы.

Еще зимой 1909/10 года Вахтангова переводят на второй курс, а весной он уже переходит на третий.

Летом 1910 года Евгений Богратионович снова во Владикавказе — у жены и маленького сына. Обычных спектаклей организовать не удалось. Так и не осуществилась постановка силами владикавказского студенческого кружка «Юлия Цезаря», о которой мечтал Вахтангов.

Но традиционный студенческий вечер прошел под режиссерством Вахтангова необычно. Это было кабаре — «вечер, чтобы смеяться».

Афиша концерта, поставленного Е. Б. Вахтанговым в 1910 г.

Программу открыл Евгений Богратионович номером «Тоска о сверхчеловеке» — музыкальной пьесой на органионе (он сыграл на обыкновенной шарманке марш «Тоска по родине»). Затем шли стихи Саши Черного, юмористическая «трагедия в 6 актах (каждый «акт» состоял из двух-трех слов) «Росмунда» в сопровождении оркестра» (рояль, две скрипки, барабан, дудочка, свистулька, кукушка). Затем ряд номеров, в том числе имитация (Вахтангов имитирует Качалова и Сару Бернар), комическая опера в 1 действии «Сказка о золотом яичке» (дирижер Вахтангов) и пр. В числе номеров были «парад-алле борцов», «позы грации» с призом за телосложение — выступить должны были трое почтенных врачей города весьма солидной комплекции и один студент-медик, столь же внушительного вида. Но затем последнее выступление как-то само собой «отменилось»: это было «слишком» для тамошнего общества.

Вахтангов показал на этом вечере еще имитацию Тито Руфо (спел «басом» известное прутковское «Однажды попадье заполз червяк за шею…») и исполнил «шансонетку для детей, юношей и старцев» (спел песенку «Коля и Оля бегали в поле»). Программа получилась «грандиозная»…

Этим же летом Евгений Богратионович ставит с любителями оперетту своего земляка М. Попова «Оказия, в доме господина Великомысла приключившаяся».

Из Владикавказа Вахтангов вызван телеграммой Л. И. Дейкун. Она готовится к экзамену в Художественный театр. Ее партнер заболел, необходимо его срочно заменить. Вахтангов тотчас уезжает в Москву, готовит под руководством Сулержицкого роль (Селестена Дюкло в «Гавани» Мопассана) и показывается на экзамене вместе с Дейкун так хорошо, что В. И. Немирович-Данченко тут же предлагает ему вступить в труппу театра.

Вахтангов отказывается. Он хочет кончить сначала школу. В этом решении его поддерживает и Л. А. Сулержицкий.

Леопольд Антонович Сулержицкий не был ни актером, ни профессиональным режиссером, но принес в театр свой более редкий и часто недостававший артистам талант. Этот «мудрый ребенок», по определению Льва Толстого, этот «революционер, толстовец, духобор; Сулер — беллетрист, певец, художник; Сулер — капитан, рыбак, бродяга, американец», как говорит о нем в своих «Воспоминаниях о друге» Станиславский, имел необыкновенный, неиссякаемый вкус к жизни.