Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]

Профессия окончательно выбрана. Это равносильно полному разрыву с отцом. Богратион Сергеевич заявляет:

— У меня нет больше сына.

Евгений Богратионович очень тяготится раздельной жизнью с женой и маленьким Сережей. Помня свое суровое, почти лишенное радостей детство, Евгений Богратионович хочет, чтобы его сын получил от жизни все самое лучшее, но это не всегда удается. Условия жизни самого Евгения Богратионовича в Москве оставляют желать много лучшего.

Но он с пробужденной энергией принимается не только за занятия у Адашева, но и еще за десятки дел. В ту осень он пишет товарищу по владикавказскому кружку, Г. Б. Казарову:

«Занятый так, как я не был занят всю свою жизнь, я не мог уделить и тех коротких минут, которых требуют письма к друзьям. Вы простите.

Ваше милое письмо пришло как раз в те дни, когда я особенно был завален разнообразной и громадной работой.

Большая часть часов идет на школу. Потом репетиции, репетиции без конца.

5 отрывков. Спектакли для поездок. Репертуар на лето. (Об этом как-нибудь потом.) Спектакли случайные. Кабаре. Организуемый кружком молодых сил «Интимный театр». Спектакли на рождество. Экзамены в школе. Экзамены в университете. Отчеты земляческие. Выборы. Работа на земляческих собраниях 2 раза в неделю…»

В 1909 году Евгений Богратионович еще сдавал экзамены в университете, но вскоре совсем перестал в нем появляться.

— Ну, Рубикон я перешел [11] Река в Италии, знаменитая тем, что, перейдя через нее, Цезарь ослушался Рима и положил начало гражданской войне. Отсюда пошло выражение «перейти Рубикон», то есть покончить с колебаниями и сделать решительный шаг. , — говорил Евгений Богратионович приятелям-студентам осенью 1909 года.

На уроках в адашевской школе стал аккуратно появляться смуглый молодой армянин с вьющимися негустыми каштановыми волосами и выразительными внимательными глазами. Эти глаза придавали его красивому лицу запоминающееся своеобразие. Юноша застенчив, молчалив, скромен, но в минуты частого увлечения он, видимо, не знает стесняющего обычно молодых актеров разлада движений и чувств. Движется удивительно легко и пластично, у него абсолютный музыкальный слух и врожденное чувство ритма.

Кроме занятий на первом курсе с Адашевым и Массалитиновым, он старается посещать уроки Лужского на втором курсе и никогда не пропускает занятий Сулержицкого со старшими учениками — С. Г. Бирман, Л. И. Дейкун, Н. В. Петровым и другими. Вскоре все привыкают к его присутствию, к его постоянному желанию помочь не только себе, но и другим, к его пытливости, серьезности и ценят его художественный вкус. Даже Леопольд Антонович Сулержицкий, хотя на его уроки Вахтангов пробрался незаконно, перед занятиями обычно спрашивает: «А где же Вахтангов?»

Двадцатипятилетний Вахтангов остановил свой выбор на театре, перешел Рубикон, потому что театр дал выход страсти Вахтангова воспитывать и организовывать людей, а переделывая их, переделывать и самого себя. Театр вобрал весь общественный темперамент Вахтангова и все его индивидуальные дарования. Театр становится его жизнью.

В сущности говоря, все увлечения молодого Вахтангова общественно-политическими, а порой и философскими вопросами, его взволнованное, но неустойчивое и наивное отношение к революционному движению, все питалось одним: страстной и очень непосредственной любовью к жизни. Он хотел бы любыми способами сделать жизнь более счастливой, одухотворенной, красивой. По своим индивидуальным данным он совсем не был философом (как неудачно пытаются изобразить его некоторые ученики), ему несвойственно было научное и политическое мышление. Самой сильной стороной его богато одаренной натуры была неистощимая творческая фантазия и уменье глубоко проникнуть в психологию людей. В театре он нашел, наконец, свое настоящее место. Искусство воспроизводить на сцене духовную жизнь и характеры людей стало для него искусством романтического преображения жизни, которого он искал прежде и в политике, и в философии. В театре он целиком отдался этому своему стремлению, исходя неизменно от принципов искания предельной психологической правды. И только лишь в Московском Художественном театре, у его лучших представителей, взявших на себя воспитание молодых актеров, Вахтангов нашел незаменимую школу, направившую все его творческое развитие. Искусство воспроизводить психологическую правду раскрывалось ему теперь как мастерство, как высокий и сложный труд. Он начал учиться впервые с самых азов.