Второе предложение последовало по телефону из отдела кадров Генерального штаба Советской Армии. Оно считалось почетным. Война закончилась недавно, и авторитет Вооруженных Сил еще далеко не померк. Мне сообщили номер телефона и дали на раздумье несколько дней. Видимо, сработала студенческая практика в лагере. Специальное обучение, работа в военной разведке, с каждым положенным сроком новые звезды на погонах — все это рисовалось заманчивой перспективой. Победил все-таки здравый смысл. Ну какой из меня разведчик?! Кинофильмы, книги говорили, что это люди особого склада, герои. Смогу ли я стать таким же? Пожалуй, нет. Только подведу и тех, кто в меня поверил, и, конечно же, самого себя. Выгонят, уволят из армии. Опыт ряда моих институтских учителей показывал — незавидная это перспектива! Через неделю я позвонил и отказался от предложения кадровиков.
Тут уж институтская комиссия, как говорится, умыла руки. Действуй сам! Пришлось побегать по многим ведомствам и учреждениям. Безрезультатно, никто не хотел принимать на работу иногороднего, да еще без знакомств, телефонных рекомендаций и жилья. Но в конце концов счастье улыбнулось. Воистину, как звучали слова популярной песни, «кто ищет, тот всегда найдет»! Взяли в Международный отдел ВЦСПС — штаб-квартиру всех советских профсоюзов. Руководство отдела поручило работу, большей частью не связанную с Японией и моей специальностью, — наладить выпуск еженедельного радиожурнала «Говорят советские профсоюзы». Его предстоит передавать на основных языках мира на зарубежные страны. Задача — пропагандировать преимущества и социальные достижения советской системы и, конечно, заботу профсоюзов о человеке труда.
Итак, все-таки журналистика и пропаганда. Мой шеф — бывший военный журналист и, как говорили, дипломат Савва Артемьевич Дангулов, умный, широко образованный человек. Мы никогда не пытались узнать, за что его уволили из министерства иностранных дел и «списали» в профсоюзы. Но одно казалось очевидным: дипломатическое ведомство и его руководитель Андрей Януарьевич Вышинский, главный государственный обвинитель на политических процессах «врагов народа» в тридцатые годы, лишились талантливого специалиста. Савва Артемьевич, к сожалению, проработал с нами короткое время. Он сменил служебный кабинет профсоюзного функционера на писательское кресло и впоследствии стал автором целой серии романов.
Перед сотрудниками Международного отдела ВЦСПС ставилась еще одна, по сути основная, задача: вести пропагандистскую работу среди иностранных делегаций. Здесь в качестве куратора всех тридцати молодых международников выступал полковник КГБ Степан Гаврилович Корнеев. Высокий, холеный, красивый, всегда со вкусом и по последней моде одетый, он не спешил расправляться с нами, когда мы допускали ошибки в работе с иностранцами. В задачу опытного контрразведчика входили выявление агентов западных спецслужб, засылаемых к нам в составе делегаций, и вербовка профсоюзных деятелей во время пребывания в СССР. Нам, переводчикам, поручалось информировать его о настроениях всех делегатов, с которыми приходилось работать. Ежедневно поздно ночью после возвращения из московских театров мы сидели в гостиничных «штабных» номерах и вели протокольную запись всех высказываний делегатов за день. Наутро все наши творения пересылались Степану Гавриловичу. На основе их он, видимо, делал необходимые выводы о возможности вербовки того или иного делегата.
Помню, как пришлось и мне принять участие в такой вербовке вместе с кадровым контрразведчиком в гостинице Москва, где остановилась делегация японского профсоюза учителей — мощной и влиятельной организации в своей стране. Объектом стал один из ее опытных немолодых функционеров. Он не уставал восторженно отзываться об увиденном в Советском Союзе. Но когда его решили завербовать, почувствовал это и дал слабину — стремился быть всегда вместе с друзьями, уклонялся от встреч наедине. И все-таки, в конце концов, его буквально затащили в особый гостиничный номер, где офицер КГБ сумел уговорить «перспективного кандидата» дать согласие на сотрудничество с советской разведкой в Японии. Его попросили также расписаться на одной из наших визитных карточек — опознавательном знаке, который предъявит ему позднее в Японии сотрудник нашего посольства. Мне по-человечески было жалко новую жертву. Ведь у этого учителя жена, дети. Но потом я перестал переживать за него. Выяснилось, что в Японии больше не было закона об охране государственной тайны и тем, кто сотрудничал с иностранными разведками, после войны не грозила тюрьма.
Читать дальше