Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

«У меня особые счеты с «Арапом», — говорил он, — потому что я собирался сниматься совсем в другом кино, а меня втравили в эту авантюру, сделали какую-то полуоперетгу. Все было значительно серьезнее и любопытней. Хотя фильм, в общем-то, все-таки сделан достойно и на общем фоне он выделялся...»

Правда, Митта во всем винил цензуру и дирекцию «Мосфильма». Он говорил, что «Царя Петра» начали трепать редакторы, и фильм из трагикомедии о том, как власть и интеллигенция, царь и поэт по-своему любят родину, превратился в незамысловатую комедию. Даже пушкинское — «Арап Петра Великого» — отвергли: много чести. Сами придумали название, длинное, как забор, — «Сказ про то, как царь Петр арапа женил».

Однако же Митта сам решил песни Высоцкого не брать. Счел бессмысленным, мол, все равно выкинут. Знал: «Володя был очень деликатный человек, ничего мне не сказал, хотя и был сильно огорчен...»

Как всякий талантливый человек, Любимов обладал потрясающей интуицией и понимал, что в его театре зреет внутреннее недовольство. Кто-то приволок стенограмму заседания коллегии Управления культуры двухгодичной давности, где Юрий Петрович откровенно говорил о взаимоотношениях режиссера с актерами. Дошли слухи, что они зачитывали его тезисы и комментировали.

«Сейчас актеры не достигают замыслов режиссеров даже в спектаклях, которые являются шедеврами. Почему Уланову не унижает то, что балетмейстер ставит каждое движение? Почему актер говорит, что ему неловко, это все не так, дух его закрепощен? А сам говорит плохо, двигается плохо, потом бежит в кино, на телевидение, и там ему все удобно.

Система понята превратно. Она превращается в догму. Все забыли завет Станиславского — каждые пять лет переучиваться. Надо пристально посмотреть, почему Станиславский уходил из театра. Здесь говорили, что Ливанов «зачах» в театре. Над ним не было руки. Актер не может без руки режиссера. Появляется актер, подает надежды, а через три года мне на него смотреть тошно. Я считаю, что драматический театр должен быть так же поставлен, как ставит балет хороший балетмейстер...»

— Поняли? Идеал шефа — театр марионеток. Повернуться только так, посмотреть только эдак... Шагнуть сюда, сесть здесь...

— Ребята, вы не правы. Нельзя так категорично. Он же на репетициях от каждого из нас требует идей, предложений — от костюма до походки, — запротестовал было Высоцкий. — Есть новая песня, тащи! Интермедия — давай! Разве не так?

— Ну да, так, а потом делает все по-своему..

Хорошо. Хотите воли? Попробуем. Высоцкий ходит и просит: «Спектакль сделайте! Мне! Мне одному» — пожалуйста, попробуем сделать спектакль по его песням.

Любимов предчувствовал сложности — и с автором, и с «проходимостью» представления, и со сценическим воплощением этой необычной поэзии. Но, с другой стороны, понимал: аншлаги гарантированы. А с третьей... это была беспроигрышная возможность окончательно и накрепко привязать Высоцкого к театру, к репертуару.

«Идея конструктивного решения была такова, — говорил Давид Боровский, — «казенный дом и дальняя дорога». Ведь у Владимира огромное количество персонажей — как бы случайных попутчиков, колесящих по дорогам России. А в дороге люди бывают откровенными. Мы хотели использовать его способность перевоплощаться в бесконечных своих персонажей. А еще этот мотив — дороги и постоянное движение — давал возможность создавать ритм, и внутренний, и визуальный. Макет представлял собой двухэтажные качающиеся нары, полки вагона или бани. Были сделаны декорации, они передавали ритм движения, ритм дороги. Владимир считал, что если удастся сделать этот спектакль, то его творчество получит «права гражданства».

Работа была внеплановой, а потому существовала еще одна проблема. Нужны были рабочие сцены, осветители, монтировщики. А это, считал Любимов, особый народ, то запьют, то не придут, вольная орда, кочевая... Но они в свое свободное от работы время приходили, потому что их просил Володя. Он умел просить...

А потом плюнул на все и уехал. Ему вдруг расхотелось. Может быть, почувствовал, что не нужно ему это. Он и так выйдет на сцену с гитарой и все исполнит. И не надо ему никакого театрального хода. Чтобы петь, ему достаточно — он, люди и гитара.

Спустя некоторое время, идея спектакля «Песни Владимира Высоцкого» частично трансформировалась в представление «В поисках жанра», которое поначалу окрестили «Срезки».

Все произошло спонтанно, но не неожиданно. Внезапно, перед самым спектаклем, когда зрители уже были в зале, заболела Зинаида Славина. Отмена была непозволительна, на смену декораций для другого спектакля ушло бы часа полтора-два, то есть завтра был бы скандал на всю Москву! И тогда на сцену вышел Любимов: «Чтобы не отменять спектакль, мы предлагаем вам наш импровизированный концерт». А перед этим позвонил Владимиру, который, к счастью, оказался дома...