Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

— Шапен, если б я играл на гитаре, как ты, я б вообще в театре не работал...»

Весь свой гонорар за будущую пластинку Высоцкий истратил щ дубленки для актрис театра

Правительственный банкет в Софии не обошелся без конфузов. Поэт Левчев (он оказался еще и чиновником — замминистра культуры) осторожно намекнул Высоцкому, который постоянно ходил в коричневой кожаной куртке, что неплохо бы переодеться. «Ты абсолютно прав, — ответил он. — Побегу переоденусь». Он очень быстро вернулся одетым... в черную кожаную куртку. Но Тодор Живков на огрехи в этикете не обратил внимания, был оживлен, шутил и все просил Владимира спеть еще.

Он не ожидал, что работа над «Алисой» настолько затянется, Скачала маялся с песнями, для каждого героя нужно было подоврать свою интонацию, свою мелодию, но с тем, чтобы они вплетались в общую ткань дискоспектакля.

«Мы с Севой Абдуловым часто у него ночами сидели, когда он работал над «Алисой», — рассказывала актриса Ирина Печерникова. — Слушали музыку, трепались, пили джин с тоником, а Володя Сочинял. Иногда приносил листок: «Вот родилась строка». То было Замечательное, какое-то волшебное время. Каждый день я приходила на спектакли или сидела у него дома. Володя писал «Алису...», писал трудно, и я кожей ощущала, что я ему нужна... Может, я ему казалась похожей на Алису из страны чудес? Не знаю...»

Песни в «Алисе» — немногие из песен Высоцкого, где и композитор внес что-то свое, считал Олег Герасимов. Надо было гитарный аккомпанемент переводить в старинную английскую музыку, как-то разнообразить... Работа была в высшей степени совместная... А потом начались мучения: никто не мог этого спеть. Потому что песни Высоцкого рассчитаны на Высоцкого! Он сказал: «Песню Попугая я обязательно буду петь сам, и «Королевский кроххей» тоже...» А женские партии? Перепробовали колоссальное количество исполнительниц — и драматических актрис, и профессиональных певиц, пока не нашли Клару Румянову, которая великолепно это сделала, причем легко, сразу и очень талантливо.

Олег Герасимов сожалел: «Пластинка ужасна своим жестким метражом, в который надо влезть. Приходится с кровью сердца ужиматься... Володя всегда приходил с гитарой, он ведь не читал стихи, а сразу пел готовую песню. Причем спорить с ним было бесполезно: он ничего не менял... Я ему доказывал, что «Где, например, волшебный рожок? Добрая фея куда улетела?..» не соответствует стилю Кэрролла, это скорее немецкая сказка... Не пошел ни на какие уступки. Какие-то сокращения — да, потому что это уже неизбежно... Он очень скромно реагировал, когда его хвалили, а когда ругали — не соглашался, отстаивал свое до конца. По-моему, даже когда понимал, что ошибся... Ни на какие компромиссы не шел. Говорил: лучше пусть песня совсем не пойдет. Не умел переделывать и подгонять под чье-то желание. Но зато мог быть очень убедительным. На предварительные прослушивания мы его не звали. Но когда нужно было решить, годится исполнитель или нет, он был обязательно».

«Мы ее протаскивали, будто это боевик какой-то, — жаловался друзьям Высоцкий, и все повторял Кэрролла: «То, что происходит в действительности, — совсем не то, что происходит на самом деле».

Обычная смена записи — четыре часа, но группа никогда не укладывалась, всегда прихватывала лишний час-полтора. В один из вечеров особенно задержались, шел дубль за дублем. Все страшно устали. Только вернувшийся из Парижа Высоцкий был недоволен — и актерами, и аранжировками, и придирками режиссера. Все ругались, отстаивая свою правоту. Елена Лозинская, ответственный редактор «Мелодии», почувствовала: вот-вот грянет гроза. Она встала из-за пульта и вошла в студию: «Мальчики, я — Маргарита, и балы даю после полуночи, все едем ко мне!» Спорщики обалдело замолчали, засуетились и с готовностью стали собираться.

Лозинская накликала, вызвав дух Булгакова. Дверь студии оказалась заперта. Долго тарабанили, пока не проснулся охранник и не выпустил страдальцев. На улице все набились в «мерс» Высоцкого, поехали на Дмитровское шоссе. Быстренько накрыли стол, и когда, рассказывала хозяйка, «Володя запел, никто не решался жевать, хотя все были безумно голодны. Мы забыли о голоде и жадно слушали... Это была незабываемая ночь. Володя пел почти до 5 часов утра... Все окна были распахнуты настежь. Но ни один сосед не постучал мне ночью в стенку. Все слушали Высоцкого...».

Владимир постоянно присутствовал на записи пластинки, старался не пропускать ни одной смены и ревностно следил за процессом, вмешиваясь только при необходимости. Герасимов рассчитывал, что Высоцкий сам споет максимальное количество своих песен, однако тот отказывался. Ему хотелось быть исключительно автором...